Моя жизнь. Лирические мемуары. Виктор Васин

помощник (а это было время его вахты), по внутреннему телефону басом пророкотал: «Босфор будем проходить ранним утром. Советую взглянуть на пролив своим, покуда незамылившимся глазам. Первое впечатление часто бывает особенным, и остаётся в памяти навсегда. Потом, видя пролив в десятый либо в сотый раз, многое будет казаться скучным. Но в первый раз – трогает. Сужу по себе. Так что – не проспи».

      …Старший помощник, с которым я проплавал полный год (потом, за какие-то неизвестные мне грехи, его списали на берег), был с первых дней знакомства ко мне добр и внимателен. К тому же, по части санитарии, закупок продуктов, и содержания камбуза, – на судне я напрямую подчинялся ему.

      Отношения были не столько дружескими, сколько ровными: я знал, кто он, он понимал, кто я, и зачем я нужен команде…

      Босфор – пролив, разделяющий Европу и Азию. Заглянув до этого в лоции штурманов, я узнал, что длина этого узкого водного пространства меж двумя материками, – около тридцати километров, ширина не более двух, а глубина на фарватере составляет всего-то двадцать метров. Но пролив позволял выйти из Чёрного моря в Средиземное, и далее – в океан. За безусловное право прохода Российская империя, а затем и Союз, заплатили в своё время немалую цену. Но пролив того стоил. Суда, запертые в Чёрном море, как в консервной банке, статуса судов торгового флота океанского размаха обрести бы никогда не смогли…

      В тот день, взяв лоцмана, судно не спеша входило в пролив. Я не стал подниматься на мостик, и, перемещаясь по наружной палубе с левого борта на правый, всматривался поочерёдно то в европейскую, то в азиатскую части Стамбула. Над проливом в то раннее утро висела розоватая, туманная дымка, не очень густая, и там, где просматривались разрывы, взору открывались странные бесформенные восточные постройки, каскадом сползающие к обрезу воды. По обеим сторонам торчали минареты, шпилями своих башенок упирающиеся в высокое небо. Тогда мне даже чудилось, будто я слышу крики муэдзинов, зовущих мусульман на утреннюю молитву. Неожиданно, когда судно преодолело добрую половину пролива, из тумана выплыл вантовый автомобильный мост. Его седло в нижней своей части огромной дугой нависало над Босфором, а опирающиеся на берега высоченные стальные мачты своими верхушками тонули где-то в заоблачном мареве. Мост-красавец, мне показавшийся тогда если не чудом, то уж точно редкостной, удивительной диковинкой, поразившей меня совершенством инженерной мысли. Теперь под Босфором прокопали туннель (глубина-то пролива не более двадцати метров), по которому бегают поезда из Азии в Европу, и обратно. То-то будет завтра…

      Есенин писал: «…и хотя я не был на Босфоре, я тебе придумаю о нём». Мне придумывать ничего не надо: Босфор я созерцал и ранним утром, и в полдень, и в ночное время. Пролив для обзора не приедался – у пролива были очевидные берега, на которых всякий раз глаз ловил, прежде не замечаемые, «истанбульские» достопримечательности.

      Дарданеллы, Ла-Манш, и Па-де-Кале видимых берегов не имели, и смотрелись обычной морской водой, иногда