Три страны света. Николай Некрасов

глупости, были полузакрыты, как сонные, и только изредка раскрывались совершенно. Но и полуоткрытые и вытаращенные, они неподвижно были устремлены на одну девочку лет четырнадцати, которая помрачала всех остальных своим хорошеньким личиком и называлась (конечно, в насмешку) «красавицей». Одежда пухлого господина была оригинальна: желтые брюки, желтая курточка и розовый платочек, повязанный с таким совершенством, что уже не казалось странным видеть между его коленами картонного болвана, с глазами, оживленными не меньше его собственных. На болване торчал кружевной чепчик, и господин в желтых брюках с большою грациею украшал его лентами. Рядом с ним сидела женщина, толстая, с волосами почти белыми, с лицом сморщенным и серыми глазами, необыкновенно живыми. То была мадам Беш, содержательница магазина и супруга господина Беша, накалывающего банты. Она считала вслух, с чухонским произношением, петли, крючки и пуговицы, когда вошла девушка в синей шляпке. Мадам встретила ее крикливым вопросом:

      – Что долго хадиль?

      – Не близко посылали! – отвечала девушка. – Вот деньги за чепчик.

      Мадам приняла деньги и, считая их, протяжно спросила:

      – Гу-ля-ла, а?

      – Каролинхен! – нежно пропищал супруг, любуясь оконченным чепчиком.

      – Ах, сбиваешь! – сердито крикнула мадам и продолжала считать: – раз рубль, два рубль…

      – Королинхен! хорош ли так? понравится ли их превосходительству?

      Господин Беш тоже нечисто говорил по-русски.

      Каролинхен с нахмуренными бровями осмотрела чепчик, сосчитала банты, которых оказалось с десяток, и повелительно сказала:

      – Мало бант!

      – Легче будет.

      – Мало бант! – резко повторила супруга.

      Вдруг раздался пронзительный звон колокольчика. Хозяйка, оправившись, кинулась в стеклянные двери с зеленой тафтой, а супруг вытаращил Сонные глаза на «красавицу», которая проворно шила. К ней подсела девушка, уже известная нам, казавшаяся без шляпки гораздо красивее: густые белокурые волосы делали личико ее еще свежее.

      – А что? – тихо шепнула она своей соседке: – рябая не бегала под ворота?

      – Нет, она кроила, а мадам сердилась.

      – Пусть сердится! А меня сегодня какой-то господин провожал; так пристал ко мне!

      – Вчерашний?

      – Нет; должно быть, богатый: конфет мне купил.

      – Ах, не увидели бы!.. где они?

      – Нет, я их не взяла.

      Лицо мадам Беш показалось в дверях; она кликнула белокурую девушку.

      Как только белокурая девушка, приглаживая волосы, скрылась, господин Беш поставил своего болвана, подошел к «красавице» и с словом: «держите» грациозно надел ей на руки моточек шелку. Затем с невыразимо сладкой улыбкой он все подвигался к ней и, наконец, подвинулся так, что девушка невольно отшатнулась; шелк спутался.

      – Ах, какой неосторожна! – сердито воскликнул господин Беш.

      – Хорошенько ее, Эдуард Карлыч! – злобно проговорила рябая швея.

      Господин Беш медленно возвратился