Три страны света. Николай Некрасов

св. писание, о чем просил старик всякий раз, как чувствовал малейшее облегчение.

      Старик был огромного роста, и его крепкие мускулы, резко обозначавшиеся на худом, измученном лице показывали, что смерть одерживала здесь нелегкую победу.

      Он громко охал, крестясь дрожащей рукой, призывая имя божие и повторяя невнятным голосом все знакомые ему тексты св. писания. Вильманстрандский купец сидел против него, пересиливая дремоту, которая после многих бессонных ночей упорно смыкала его глаза.

      – Слушай, молодец! – начал старик слабым, удушливым голосом, приподнявшись на своей постели и показав широкую и худую обнаженную грудь, на которую в беспорядке падала его белая, как снег, длинная борода. – Недолго мне остается жить. Я все поджидал, думал, вот отойдет; но, видно, господа я прогневил свыше его милосердия… час мой настал! Выслушай же мою последнюю волю и сверши за меня, чего не успел я, многогрешный…

      Сонливость молодого человека в минуту прошла. Он весь встрепенулся при последних словах старика и жадно наклонился к нему, будто бы страшась проронить слово.

      Но старик заохал, закашлялся, и нетерпеливое волнение пробежало по лицу молодого человека. Собравшись с силами, старик продолжал:

      – У меня был брат…

      – Но ведь, он умер? – быстро перебил молодой человек.

      – Умер, в Питере (царство ему небесное!)… После брата осталась жена.

      – Да ведь и она тоже умерла? – перебил опять Вильманстрандский купец.

      – Умерла, – отвечал старик, – тоже умерла (и ей царство небесное, хоть она и не православная была, прости ее господи!). Но после них осталась…

      По лицу слушателя пробежало живейшее беспокойство. Он удвоил внимание; но старик закашлялся.

      – Кто же остался после них? – нетерпеливо спросил молодой купец.

      – После них осталась дочь, – твердо произнес старик.

      Вильманстрандский купец побледнел, как смерть.

      – Как? – вырвалось у него: – вы мне никогда не говорили, что у вас есть наследники!

      – Незачем было говорить! – строго отвечал старик.

      Молодой человек спохватился.

      – Что ж она, в каком положении? – спросил он с участием: – жива она? замужем? дети есть?

      – Ничего не знаю! – отвечал старик: – может жива, а может нет…

      Вильманстрандский купец вздохнул свободнее.

      – Грешный человек, вишь ты, не ладил я с покойником; да и он-то неправ: женился на чухонке: прости ему господи! иноверицу взял – ни совета, ни просьбы моей не послушал… Господь, видно, за то и не благословил его; уж перед смертью письмо пришло от него: прости, говорит, умирающему, призри вдову, – в бедности покидаю… После уж и вдова писала ко мне. Я было и хотел помочь от избытков моих, да, грешный человек, сегодня да завтра, так вот и до смертного часа не собрался… А тут недавно получил стороной весть, что и вдова-то умерла… Осталась ли нет в живых одна сирота, племянница… Грех на мою душу падет, коли она