Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное. Елена Айзенштейн

писала о своей русской душе. «О бузинки российской жизни / Новой <!>»138 – возглас в тетради 1931 года. Слова «бузинный» и «русский» в рабочих материалах 1931 года стоят рядом. Бузинный куст рос для нее в глубине России, в Тарусе, где на берегу Оки прошло ее детство:

      Первоначальная редакция 1931 г.:

      Садоводы моей страны!

      Из-за ягоды бузины,

      Мне, калужской моей Тарусы,

      Из-за цвета и из-за вкуса…139

      Окончательная редакция 1935 г.:

      Новоселы моей страны!

      Из-за ягоды-бузины,

      Детской жажды моей багровой140,

      Из-за древа и из-за слова:

      Бузина (по сей день ночьми…

      Яда, всосанного очьми…)

      По-прежнему бузинный куст вызывает волнение, сопряженное отчасти с «пиитическим» ужасом (Пушкин). Строки письма Цветаевой к А. А. Тесковой от 7-го июня 1936 г., посвященного короткому путешествию в Брюссель, подчеркивают, что образ бузины продолжал ее волновать и позднее: «В Брюсселе я высмотрела себе окошко (в зарослях сирени и бузины, над оврагом, на старую церковь) – где была бы счастлива. Одна, без людей, без друзей, с новой бузиной»141. Этот фрагмент показывает, что в восприятии куста имеет значение не территория, не местность, не страна, а поэтичность вида из окна.

      Свои взаимоотношения с бузиной и с Россией в черновике 1931 г. Цветаева выразила следующей метафорой: «Против сердца и против воли / – Знамя! – связь меж тобой и мной… / Я бы века болезнь – бузиной / Назвала»142. Окончательный вариант финальных строк стихотворения был найден еще в 1931 году:

      Бузина багрова, багрова!

      Бузина – целый край забрала

      В лапы! Детство мое у власти.

      Нечто вроде преступной страсти

      Бузина, меж тобой и мной.

      Я бы века болезнь – бузиной

      Назвала…

Мёдон, 11-го <сентября> 1931

      Вероятно, эти строки следует читать буквально: бузина – сила, соперничающая с советской властью, которой не отдала мир детских воспоминаний поэта. В рукописи 1931 г. Цветаева рифмует огнекистую бузину со стихом, говорящим о рождении в России как о роке: «И – рождения грозный рок»143. Эпитет «огнекистая» бузина сближает ее с рябиной. И в черновиках 1935 года бузина – древесная «родня» поэта, обольщающая и пугающая: «Как живется тебе, – родня / Бузина без меня, без меня…»144; бузинный сад для Цветаевой – соблазн жизни и пагуба – «Сад тиранов и террористов!»145. Не случайно она заканчивает стихотворение в полугодие гибели Гронского: «Vanves, 21^го мая 1935 г. (полугодие гибели Н. П. Г. – Сергиевское Подворье)»146, – и стихотворение оказывается уже не только о ней, а шире – о судьбе ее собственной семьи, судьбе русских поэтов и России.

      Глава вторая

      КРАЙ СТОЛА

      Зеленое поле стола:

      Стол

      Игры, где выигрываю147

(<конец ноября> 1932)М. Цветаева

      Переписка

138

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 8.

139

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 7.

140

Вариант третьего стиха седьмого четверостишия: «Той, зловредной ну той, багровой – ». ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 9. Как видим, Цветаева убирает неприязненный эпитет, дав светлыми воспоминания о бузине и России детства.

141

МЦТ, 254.

142

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 8.

143

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 6 об.

144

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 26, л. 5 об.

145

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 26, л. 2 об.

146

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 26, л. 6 об. Комментарий в БТ-7, л. 120: «Медон, 11^го сентября 1931 г. Дописано в Vanves (руина) 21^го мая 1935 г. – полугодие с гибели Н. П. Г ронского>».

147

ЗК, т. 2, с. 342. Рядом – примечание в скобках: «Первый стих на новом зеленом столе». Из ЧТ-24, л. 16.