Небеса ликуют. Андрей Валентинов

медленно, дабы зрители успели почувствовать, ощутить весь ужас этих маленьких стрел, готовых вонзиться в руку, в горло, в лоб.

      Все?

      Нет, не все. Арлекин не был бы Арлекином, если бы упустил возможность потянуть время. Скучным равнодушным голосом поясняю, как лучше брать колючку, как вкладывать ее в «дудочку».

      Капитаны сердятся, супят брови.

      Смешно!

      Теперь веселая игра: у кого ноги длиннее. Вы победили, синьор Гримальди, значит, вам и шаги отсчитывать!

      Раз… два… три…

      Один плащ – налево, второй – направо.

      По местам!

      Синьор Гримальди вкупе с синьором Монтечело успешно делают вид, что им не по себе. Не отстает и шевалье. Маркиз внешне спокоен, но мне почему-то никак не удается разглядеть его лицо.

      Новая игра: у кого руки длиннее. Так-так, дорогой дю Бартас, значит, вам и платком махать.

      Литавры, барабанная дробь, тихий вздох зала, белый всплеск слева…

      …И легкий, еле заметный ветерок у самого уха.

      Все правильно! Злой Капитан не может поразить доброго веселого Арлекина.

      На то и комедия!

      Теперь можно повертеть сарбакан в руке, поднять колючку, поднести к глазам.

      Пауза – уже последняя. Публика это любит!

      Еще, немного еще…

      Пора!

* * *

      Опускаю сарбакан, вытираю платком губы и облегченно вздыхаю.

      Отыграл!

      Теперь очередь Капитана. Сейчас он должен поднести руку к горлу, нащупать иголку…

      Подносит, нащупывает.

      Падает.

      Падает?

      Хорошая импровизация, очень хорошая! Маркиз оказался прекрасным актером. Но почему кричит синьор Монтечело? Почему синьор Гримальди…

      – Он… Он умер! Господа, он мертв!

      Что такое? Эта реплика – лишняя, совсем лишняя! Ведь это все – комедия! Зачем же…

      Холодный воздух – в лицо, теплое запястье – под пальцами.

      Все еще теплое…

      Отпускаю его руку, встаю, хотя на плечах – глыба свинца, словно у дантовских грешников.

      Слишком поздно!..

      Слишком поздно я понимаю: таких комедий не бывает. Смерть – никудышный актер, у нее все – взаправду.

      – Гадюка!

      – Я попросил бы вас, синьор Гримальди, выбирать выражения!..

      – Трусливая гадюка! Подлец!

      Занавес опустился, но ничего не кончилось. Кажется, секунданты уже готовы взяться за шпаги.

      Дабы все удвоить.

      – Ma foi! Все состоялось согласно уговору и правилам, принятым…

      – Гадюка!

      Открываю глаза. Лицо маркиза рядом, и я впервые могу рассмотреть его. Лет двадцать – не больше. Мальчишка. Мертвый мальчишка с широко раскрытыми глазами, в которых навеки застыл ужас.

      Синьор Монтечело стоит рядом и странно шморгает носом. А синьор Гримальди…

      – Это была не дуэль! Ты подлец, ядовитая змея, убийца!..

      Гримальди тоже молод, немногим старше маркиза. Высокий, крепкий, жилистый. Ему бы к отцу Хозе, тому нравились такие – длиннорукие, голенастые.

      Ничего уже не исправишь, не спасешь – кроме истины. Наклоняюсь