Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон. Елена Ровенко

познание (с точки зрения метода контакта с реальностью).

      В последней бинарной оппозиции, согласно трактовке авторов, «интуитивное» заменяется на «иррациональное». Однако, как известно, в философском учении Бергсона гносеологические проблемы не решаются столь непримиримо, однозначно и упрощенно; а что до слова «иррационализм», то для самого Бергсона применение этого термина к его концепции служило свидетельством попросту полного непонимания. Термины «рациональность», «интеллект», «разум» трактовались Бергсоном многопланово, а интуиция была названа во «Введении в метафизику» интеллектуальной. Кроме того, в означенной пятой главе Пивоев и Шрёдер неявно ставят знак равенства между метафизикой и наукой, ни слова не говоря о том, что это за метафизика и что за наука. Между тем отождествления науки и метафизики у самого Бергсона мы не найдем; мечтой философа было обоснование «новой метафизики» как науки, то есть присвоение первой научного статуса, что не исключает размежевание собственно метафизики и собственно науки. Авторы монографии увлечены составлением парных оппозиций, включая «анализ/синтез» и функциональное различие полушарий мозга, невзирая на предупреждение самого Бергсона о том, что любые резкие противопоставления, вплоть до антиномий, есть следствие аналитического, разграничивающего подхода, а при истинном проникновении в реальность противоречия снимаются сами собой, растворяясь друг в друге[221].

      Исходя из подобных соображений, можно констатировать, что ценность указанной пятой главы из монографии Пивоева и Шрёдера заключается отнюдь не в исследовании метода Бергсона. Интерес представляет сопоставление некоторых тезисов французского философа с положениями В. Дильтея, Г. Риккерта и М. Бахтина в области методологии гуманитарного знания. В данном случае импонирует стремление авторов рассмотреть методологические взгляды Бергсона в контексте общих тенденций в сфере исследования гуманитарных дисциплин.

      Стоит также упомянуть наблюдения над методологией Бергсона Т. Кузьминой[222]. Исследователь проводит небезосновательные параллели между новаторским подходом Бергсона к проблемам познания и гносеологической программой неклассической физики. Постулируется специфичность наук о духе, выводятся общие положения у Бергсона и Дильтея.

      Всё сказанное позволяет сделать вывод, что, несмотря на давний и устойчивый интерес к фигуре Бергсона, имевший место еще при жизни философа, в русскоязычной литературе его метод, даже будучи осмысленным в положительном ключе, становился предметом описания, изучения, анализа, но не становился пока действенным инструментом. В. Пивоев и С. Шрёдер ограничились исключительно намеком на то, что вообще-то возможно актуализовать бергсоновский метод в современной панораме гуманитарного знания, – но дальше этого намека не пошли. Я не беру на себя смелость проводить такую актуализацию всесторонне; однако мне хотелось бы продвинуться хоть

221

Ведь понятия, по Бергсону, лишь репрезентируют разные внешние точки зрения на мир. Помещаясь усилием интуиции внутрь предмета, мы избавляемся от «количественной множественности» взглядов, и антиномии взаимопроникают, образуя «качественную множественность» самого явления (в кавычки взяты термины самого Бергсона). См. следующие источники: Его же. Введение в метафизику. С. 3–47; Бергсон А. Из сборника «Мысль и движущееся». Введение. Часть вторая. С. 99–150.

222

Кузьмина Т. А. Анри Бергсон / Т. А. Кузьмина // Философы двадцатого века / отв. ред. А. М. Руткевич, ред. И. С. Вдовина. М.: Искусство XXI век, 2004. С. 11–23. (Философские тетради: Книга первая).