Славянские хроники. Оберег. Мария Николаевна Ангелимова

чует мое сердце недоброе, – шепотом сокрушалась мать, помогая укладывать сына. – А что делать, коли ничем больше не поможешь?

      – Вы, – обратился старик к мужикам, что Микулу несли, – можете по домам идти. Больше вы ему не понадобитесь.

      Мужики переглянулись, помялись5 немного, потом все-таки отошли. Но совсем не ушли – засели в кустах вокруг поляны, глядят, что дальше будет.

      – Воля ваша, – махнул рукой старик и поворотился к костру.

      – Скоро ли начнешь, отец? – нетерпеливо спросил Микула.

      – Когда готов буду, тогда и начну, ждите, – обрезал тот.

      Делать нечего. Все расселись вокруг костра. Воцарилась тишина, только потрескивали дрова в костре, да по-прежнему завывал ветер в ветвях. Деревья плотным кольцом окружили поляну, так что дождь не проникал сквозь их густые кроны.

      На мать было жалко смотреть, про Ярослава и говорить нечего. Один только рыжеволосый парнишка сидел, как ни в чем не бывало, и что-то бормотал, поглаживая себя по рубахе. Приглядевшись, Ярослав увидел, что за пазухой у мальчишки сидит крохотный сорочонок. Отламывая небольшие кусочки хлеба, парень сначала жевал их сам, а потом засовывал птенцу прямо в горло. Тот мгновенно проглатывал еду и требовательно раскрывал клюв: еще, мол, хочу!

      – Откуда она у тебя? – спросил Ярослав, подсаживаясь к парнишке. Тот испуганно поднял голову, однако ответил, шепотом, чтобы старик не услышал:

      – По дороге подобрал, на околице. Верно, из гнезда выпал. Жалко его, живая тварь все-таки.

      – Дай мне покормить…

      – Тише, – мальчишка с опаской оглянулся на старика. – Он про сорочонка ничего не знает, а узнает – прибьет.

      – Птенца?

      – Меня, – глаза парнишки смотрели затравленно, словно зверек какой дикий.

      – Разве он тебе не родной дед?

      Мальчик даже рта открыть не успел.

      – Вы там, неслухи, тихо! – раздраженно крикнул им старик. Снова воцарилось молчание, а темнота все сгущалась, сплошной стеной обступая поляну. Пламя костра отбрасывало зловещие тени, из леса доносились странные шорохи. Мужики, расположившись неподалеку, на каждый шум оборачивались, вздрагивали, того и гляди обратно уйдут. Как тогда Микулу домой нести?

      А старик все сидел неподвижно, пока вода в котелке не закипела ключом. Тогда встал, достал из мешка кипу деревянных дощечек, перевязанных бечевой – те самые, что Ярослав на дороге видел, – и поклонился с ними на все четыре стороны.

      – Разыдись, темнота, – провозгласил он. – Разгорись, добро! Учиним обряд, как предки наши завещали!

      Подойдя к костру, принялся бросать в котелок щепотки сушеных трав, пока всю полянку не окутали клубы ароматного дыма. Собравшиеся закашляли, зачихали, мысли все в голове смешались, а старику хоть бы что. Осторожно развязав бечеву, он развернул деревянный страницы и водил пальцем по испещренным витиеватыми буквицами строчкам.

      – Перед травами поклонюсь, – приговаривал он, склонившись

5

поколебались, помедлили