Мессия Дюны. Фрэнк Герберт

не хочу быть с тобой жестоким.

      – Ты сам выбрал меня.

      – Не я, – отвечал он, – судьба. Твой отец. Сестры Бене Гессерит. Гильдия, наконец. А теперь они вновь тебя выбрали. Для чего они тебя выбрали, Ирулан?

      – Но почему же я не могу родить тебе ребенка?

      – Потому что ты на эту роль не подходишь.

      – Это мое право – родить наследника престола! Мой отец был…

      – Твой отец был и остается зверем. Ты сама знаешь, что он потерял всякий контакт с человечеством, которым должен был править.

      – Разве его ненавидели больше, чем ненавидят тебя? – взорвалась она.

      – Неплохой вопрос, – отвечал он, сардонически усмехаясь уголками губ.

      – А еще говоришь, что не хочешь быть жестоким со мною.

      – Вот потому-то я и согласен, чтобы ты имела любовника. Только пойми правильно: пусть будет любовник, но никаких побочных детей. Такого ребенка я не признаю. Я не стану запрещать тебе любовных связей – пока ты остаешься осмотрительной и бездетной. В сложившихся условиях просто глупо действовать иначе. Только не вздумай злоупотреблять моим доверием. Речь идет о троне, и я определяю, кто унаследует его. Не сестры Бене Гессерит, не Гильдия, а я. Этого права я добился, сокрушив легионы сардаукаров твоего отца на равнине под Арракином.

      – Ты сам выбрал свою судьбу, – ответила Ирулан, резко повернулась и вылетела из гостиной.

      Заново припомнив всю стычку, Пауль сосредоточился на мыслях о Чани, сидевшей на их ложе. Понимал он и двойственность своего отношения к Ирулан, понимал и фрименскую правоту Чани. В иных обстоятельствах обе женщины вполне могли быть подругами.

      – И что ты решил? – спросила Чани.

      – Никакого ребенка, – ответил он.

      Чани указательным и большим пальцами левой руки изобразила символ криса, священного ножа фрименов.

      – Может дойти и до этого, – согласился он.

      – Почему ты считаешь, что ребенок не поможет разрешить проблему Ирулан?

      – Предположить такое мог бы только дурак.

      – Дорогой мой, я вовсе не дура.

      Пауль почувствовал, как в нем поднимается гнев.

      – Этого я тебе никогда не говорил. Но сейчас речь не о сентиментальном романе, сочиненном писателями. Ирулан – самая настоящая принцесса, воспитанная среди всех гнусных интриг Императорского двора. Строить козни для нее столь же естественно, как строчить свои дурацкие истории!

      – Любимый, они вовсе не дурацкие.

      – Возможно, ты права, – Пауль подавил свой гнев и взял ее за руку. – Извини. Просто у этой женщины на уме одни заговоры… заговор в заговоре. Если я уступлю хотя бы одной из ее претензий, то этим только поощрю ее на другие.

      – Разве не я это тебе всегда говорила? – ласковым голосом ответила Чани.

      – Говорила, конечно. – Пауль пристально посмотрел на Чани. – Тогда что же ты хочешь сказать мне еще?

      Она прилегла возле него и приникла головой к плечу.

      – Они уже решили, как им бороться с тобой, – проговорила она. – От Ирулан просто