Мессия Дюны. Фрэнк Герберт

мужчина, специально для этого подготовленный. Мужество воина и разум ментата будут неотразимы для Алии.

      Мохийам позволила себе приоткрыть древние глаза в знак изумления.

      – Гхола-ментат? Это опасно!

      – Чтобы получить точные результаты, ментат должен использовать безукоризненные исходные данные. А что, если Пауль попросит у гхолы объяснений… что скажет Хейт о цели нашего дара? – произнесла Ирулан.

      – Хейт будет говорить правду, – сказал Скитале, – это все равно ничего не изменит.

      – То есть вы оставляете Паулю лазейку для спасения? – спросила Ирулан.

      – Ментат! – пробормотала Мохийам.

      Скитале глядел на Преподобную Мать, ощущая таящуюся под всеми эмоциями древнюю ненависть. Со времен Джихада Слуг, который стер думающие машины с лица Вселенной, компьютеры пользовались недоверием. Издревле подобное отношение переносилось и на компьютеры в человеческом облике.

      – Мне не нравится, как ты улыбаешься, – резко произнесла с интонацией предельной откровенности Мохийам, яростно глядя на Скитале.

      Скитале ответил в той же манере:

      – Мне дела нет до того, что приятно вам. Но мы вынуждены сотрудничать. Это очевидно. – Он поглядел на гильдийца. – Разве не так, Эдрик?

      – Ты преподаешь болезненные уроки, – отвечал Эдрик. – Должно быть, ты хотел дать всем понять, что я не стану восставать против общего мнения моих собратьев по заговору.

      – Ну, видите, оказывается, его можно научить, – произнес Скитале.

      – Но я понимаю и еще кое-что, – проворчал Эдрик. – Атрейдес монопольно владеет Пряностью. Без нее я не могу заглянуть в будущее. И Бене Гессерит не сумеют отличить правду от лжи. У всех есть запасы, но они тают… Меланжа – драгоценнейшая из монет.

      – Ну, у нашей цивилизации она не единственная, – отвечал Скитале. – Или закон спроса и предложения перестал работать?

      – Ты собираешься украсть эту тайну, – прохрипела Мохийам. – А ведь в его распоряжении планета, охраняемая обезумевшими фрименами!

      – Фримены дисциплинированны, вымуштрованы и невежественны, – отвечал Скитале. – Они вовсе не обезумели. Просто их с детства учили верить не задумываясь. Теми, кто верит, можно манипулировать. Только знание опасно.

      – Ну а мне-то что останется? Смогу я дать начало новой династии? – спросила Ирулан.

      В ее голосе все услышали согласие, но только Эдрик позволил себе улыбнуться.

      – Что-нибудь да останется, – ответил Скитале. – Что-нибудь.

      – Правлению Атрейдесов придет конец, – бросил Эдрик.

      – Не могу не отметить, что ваше предсказание сделано лицом, куда менее одаренным пророческими способностями, чем Император, – произнес Скитале. – У них с сестрой, как говорят фримены, «мектуб ал-миллах».

      – «Слова начертаны солью», – перевела Ирулан.

      И при звуках ее голоса Скитале понял, какую западню Бене Гессерит уготовили ему – прекрасную и умную женщину, которой он никогда не сможет обладать. Ну, что же,