Клятва. Кимберли Дёртинг

его ненавидеть, поскольку сама она была на это неспособна.

      – Слушай, Арон, твой отец много болтает… – Это не было вопросом. Мистер Грейсон был из тех, кто нуждался в слухах так, как другие нуждаются в воздухе. Он был бы опасен, не окажись он таким глупцом: его ум был поверхностным, а язык – без костей.

      Арон кивнул. Он не обиделся: разумеется, он и сам это знал. И все же он взглянул на меня с заинтересованной улыбкой.

      – Ты это к чему?

      Я пожала плечами, беспокоясь, не переступаю ли я границы приличия, и осторожно продолжила:

      – Он говорил что-нибудь о Бруклин? И об ее отце?

      Улыбка исчезла.

      – Что ты имеешь в виду?

      Мои плечи вновь поднялись.

      – Ты знаешь, что я имею в виду. Твой отец когда-нибудь о них говорил? Как они живут? Много ли мистер Мейер работает? Хватает ли ему денег? Брук… – Задать последний вопрос было сложнее всего, хотя я размышляла над ним сотни раз. – Нет ли опасности, что ее могут у него забрать?

      Брук почти исполнилось семнадцать, она была всего на несколько недель младше меня, и до совершеннолетия, когда она получит право самостоятельно принимать решения, ей оставался год. Но сейчас она находилась в опасности: ее могли объявить содержащейся на попечении королевы. Это означало ссылку в трудовой лагерь – а Бруклин скорее бы умерла, чем туда отправилась, – потерю классового статуса и падение по социальной лестнице. Все сироты переходили в класс слуг.

      Арон остановился. Его лицо стало серьезным, глаза необычно погрустнели.

      – Кое-что я слышал, – печально ответил он. – Покупатели в нашем магазине иногда говорят о Брук, но дело не в ее положении. Они считают, что она слишком сумасбродна, что отец не занимается ее воспитанием и дает слишком много свободы. Одни считают, что он должен держать ее под замком, другие – что без матери ее некому контролировать. – Он покачал головой. – Никто не говорил, что отец не может ее содержать, но когда упоминают ее имя, я тревожусь. Я боюсь, что однажды их жалобы могут превратиться в кое-что похуже. – Он посмотрел мне в глаза. – В нечто гораздо более опасное.

      Мы оба знали, о чем идет речь, и когда я взяла его за руку, у меня перехватило дыхание. Я хотела сказать, что это невозможно – невозможно представить Бруклин изменницей, и никто не посмеет обвинить ее в связи с повстанцами. Но я понимала, что ошибаюсь.

      Я ошибалась не потому, что считала Бруклин революционеркой, а потому, что кто-нибудь действительно мог высказать подобное мнение. Иногда – а на самом деле гораздо чаще, чем мне бы хотелось признать, – награда за донос на соседа была достаточной, чтобы соблазнить предателя. А такой человек, как Брук, девушка без матери, с отцом, который не обращал на нее внимания, была легкой мишенью.

      – Предупреди меня, если услышишь такие разговоры, – сказала я, не зная, что стала бы делать с этой информацией, но понимая, что не позволю ее арестовать. Не позволю поступить с ней так, как поступили с Чейен Гудвин.

      – Конечно, предупрежу, – заверил меня Арон, и я видела, что он говорит правду. Взяв меня под руку, он тем