Обитель милосердия (сборник). Семён Данилюк

и поволок к себе в берлогу, то бишь в квартиру.

      Тётя Оля отчего-то вновь углубилась в обе свои фотографии. А я с нетерпением жду: если о самом Медведике среди родственников смутные разговоры ходили, то почему и как тётка с ним рассталась, никто толком не знал.

      В тётке умерла актриса – усиливая эффект, затягивает и затягивает паузу. И, только когда от тишины начинает звенеть в ушах, выдавливает:

      – Вот и от него у меня даже фотографии не осталось. Так внезапно всё произошло. Три года прожили вместе. Я уж в судьбу была готова уверовать – будто человеку за несчастья обязательно должно воздаться. И считала, воздалось. Наивная! Как-то вечером возвращаюсь с работы, вижу у подъезда газик, а в нем Володька за рулем. Сразу недоброе почуяла. Он тоже меня увидел, выскочил:

      – Ольга Михайловна, поторопитесь, вещи уже в машине.

      – Какие еще вещи?

      Метнулась наверх, в квартиру. Медведик на диване сидит.

      Открыла было рот, чтоб закричать: что, мол, за дела за моей спиной? Но по тому, как он поднялся, поняла: нет времени на бабьи истерики.

      Протянул мне листок.

      – Здесь адрес моего друга. В Киеве всё может. Он тебе уже комнату выделил и с работой всё организует так, что никто вопросов задавать не станет. Билеты на поезд у Володьки. Он и поса дит.

      Обхватил меня, приподнял как когда-то – глаза в глаза. И такую я там тоску разглядела, что можно и не спрашивать. Всё-таки пролепетала:

      – Неужели и до тебя добрались?

      Медведик насупился:

      – Только не вздумай написать. Когда всё уладится, сам приеду.

      – Так и не приехал! – тоскливо выдохнула тетка. – Я потом рискнула – врачихе своей черканула. От нее узнала, что арестовали их с Володькой чуть ли не на другой день после моего бегства – за вредительство. Какой-то безумный план не выполнил. А еще через два года звонок в квартиру. Открываю, а там врачихина дочка подросшая стоит. Мать от перитонита умерла, так эта стервочка ко мне сиганула. Так и приросла на всю жизнь. Тётка намекающе ждет. Я уже давно догадался. Но, чтоб доставить ей удовольствие, делаю изумленные глаза:

      – Неужто Верочка?!

      Тетя Оля, довольная удавшимся розыгрышем, кивает.

      – А о Медведике так больше и ничего? – со слабой надеждой напоминаю я. – Может, всё-таки?…

      – Сгинул, – тетка посмурнела. – Это у птичек-невеличек вроде меня шанец какой-никакой оставался, а как медведю на лагерной баланде выжить? Да с его-то шатуньим норовом!

      Она угрюмо скрежещет зубками.

      – Какое племя под корень вывели, сволочи! Зато теперь сплошное быдло свинячье жирует. Вот они, племяш, зигзаги истории. – с привычной ностальгией оглаживает томик Ленина. – Всего-то трех-четырех лет ему не хватило. Совсем в другой стране жили бы!

      На этот раз я не спорю. В шестьдесят восьмом сам был в том же уверен.

      – А еще я им Мишку Кольцова никогда не прощу! – внезапно выпаливает тётя Оля.

      У тётки серьезный счет к советской власти. Нынешних властителей она