Обитель милосердия (сборник). Семён Данилюк

Медведиком, со слов мамы, тетка называла последнего из своих мужей. После него замуж уже не пошла, хотя домогались даже в шестьдесят.

      – Кажется, он был директором какого-то комбината! – выкрикнул я.

      – Угольного, племяш, угольного, – улыбаясь глазами, подтвердила тётя Оля. – И не какого-то, а в Караганде. То есть бог и царь. Хотя нет – только царь. И тоже под богом ходил. И если б прознали, что под видом охоты зэчку политическую навещает, сам понимаешь, – тетка полоснула себя ребром ладони по горлу. – Но ездил ведь, стервец! А мне в конце концов что? Хочет – ездит, шуганут – вмиг остынет. А пока – какое-никакое развлечение. Да и – что душой кривить? – он же меня, доходягу, на ноги поставил. Полгода так продолжалось. А потом очередной месяц прошел – их нет. День, другой – всё нет. Во мне отчего-то раздражение забурлило, шутки они со мной шутить вздумали – хотим заедем, хотим нет. Появитесь, думаю, голубчики, хрен я вас на порог пущу. Через пару дней подобрела – черт с вами, пущу. Но так встречу, что сами пулей усвистаете. Корзину отдам, а новую назло не возьму. То-то морда сытая медвежья вытянется! С мыслью о сладкой мести заснула. Еще неделя прокатила! Слух мой хваленый изменил мне окончательно: чуть не каждый час гул машины чудится, – бегу к калитке. И когда в очередной раз так впустую сбегала, будто вспышка: бабонька, да ты ж его ждешь! Поняла – и сама себе поразилась. Так не бывает! Ведь восемь лет скорбного существования, казалось, давно во мне женщину спалили. И вдруг откуда что берется? Будто травинка сквозь асфальт продралась. Что же это за сила у жизни такая? И следом запоздалая догадка: раз не приехал, значит, беда с ним? Как стояла меж моих пёсиков, так меж них и осела. Людям бы такими чуткими быть, как собакам, – вылизывать принялись, утешать.

      Меж тем второй месяц на излет пошел. Начала я сама с собой психотерапию: выбрось, мол, из головы. Тем более будущего здесь изначально не было. Что ж пустые слёзы лить? Наоборот, радуйся, что ни разу не застигли. А то бы новый срок схлопотала. И вообще всё, что свершается, к лучшему: из ниоткуда пришло, в никуда уйдет. Здорово я себя укрепила. Прямо якорем!

      К вечеру – гудение. Сердце захолонуло, якорь сорвало, как не бывало, ноги сами к калитке понесли. Вся терапия, само собой, разом с меня слетела. Даже в голову не пришло, что это могут оказаться лагерные – по мою душу.

      И точно – знакомый газик подъехал. И в нем всего один человек – Медведик. Оказалось, Володька ногу сломал. Так Медведик, чтоб ко мне приехать, научился сам машину водить. Это он мне после сказал. А в тот момент хотела для порядка отсобачить. Только он как шел, так, не останавливаясь, подхватил меня вытянутыми руками и понес перед собой. А в доме даже на пол не поставил. Приблизил глаза в глаза и…

      Дыхание тёти Оли сделалось прерывистым, взор замутился. Вялые щечки зарумянились, по лицу забродила томная улыбка. И это в шестьдесят четыре! Каким же сладким призом становилась она для мужчин, которых любила в молодости.

      – Что дальше-то? – некстати поторопил я.

      Тетка вздрогнула, смутилась.

      – Что