Последние из Валуа. Анри де Кок

Напротив, мне нравилось смотреть на то, как вы тратите мое золото… золото, которое я собирала двадцать лет и которое лежит у меня бесполезным грузом. Как я потрачу его, когда вынуждена вечно жить в тени? Впрочем, поступайте как знаете, Лоренцано. Вероятно, вы даже и правы: наверное, я действительно была к вам слишком сурова. Простите меня!

      Она протянула графу руку, которую тот пожал без всякой злобы.

      – Я на вас не сержусь, Елена, – сказал он. – Останетесь позавтракать со мной?

      – Нет.

      – Почему нет?

      – Потому что сегодня настроение у меня хуже обычного. Не доказала ли я вам это, грубо отчитав вас из-за пустяка, мой бедный друг?

      – Вам в Париже тоскливо?

      – О, меня здесь угнетает не только тоска, но и предчувствие некой огромной катастрофы.

      – Полноте!

      – Да-да, и подобные опасения отнюдь не беспочвенны. Я ведь вам еще не рассказывала о том, что со мной приключилось под Греноблем, по пути из Флоренции в Париж?

      – Нет, но обещали рассказать.

      – Что ж, пусть тогда будет по-вашему: я позавтракаю с вами и за столом поведаю вам эту историю. Но что это за перстень на вашем пальце? Никогда его не видела.

      – Подарок Луиджи Альбрицци.

      – Великолепная вещица!

      – Вы находите?

      – Но… Вы вновь сочтете меня суровой, Лоренцано – хотя на сей раз моя суровость вполне безобидна, – но вам не кажется, что, нося эту жемчужину, вы теряете ваши природные перлы?

      Граф принужденно улыбнулся.

      – Да, представьте себе, что в последние дни я потерял два зуба… Решительно, не знаю, чему это приписать.

      – Без боли?

      – Без малейшей боли.

      – Странно.

      – Странно и крайне неприятно, так как мне всего тридцать пять лет.

      – А в таком возрасте люди зубов определенно не теряют. Бедный Лоренцано! Признайтесь, что подобные потери могут стать большой помехой победам.

      Шутя таким образом, Тофана проследовала за графом в столовую.

      – Вижу, – промолвил граф, вновь вымучив улыбку, – что ваше дурное настроение не мешает вам шутить, Елена. Вот что значит оставаться молодой и красивой! У вас нет ни капли жалости к тому, кто стареет!

      Тофана покачала головой.

      – Вы тоже надо мной смеетесь, – сказала она, – и имеете на то полное право.

      – Нет, клянусь честью, моя дорогая. Вы сегодня как никогда прекрасны! И хотите, дам вам совет, чтобы отогнать преследующую вас грусть. Во Франции, под крылом королевы-матери, вы в полной безопасности, и сыновьям вашим ничто здесь не грозит. Заведите любовника; это вас развлечет.

      В глазах сицилийки зажегся, но тут же погас какой-то странный огонь.

      – Любовника! – повторила она. – Я давно покончила с любовью. И единственный человек, который повстречался мне в последнее время, и чье сердце я хотела бы завоевать, единственный, рядом с кем мое сердце билось быстрее обычного, уже, должно быть, не жилец на этом свете.

      – Ого! И кто же этот человек?

      – Его