Портрет Алтовити. Ирина Муравьева

как море, шумящее в ушах, блаженство ее близости.

      Ему хотелось спать, но жаль было расставаться с этим блаженным шумом. Не поворачивая головы, он скосил глаза в ее сторону.

      Длинное тонкое тело перламутрово белело в притушенном свете, и закинутая на подушку голова, правая рука, согнутая в локте и закрывавшая лоб, даже дыхание, – все вместе вдруг показалось ему настолько красивым, что он, не выдержав, поцеловал этот согнутый локоть и хотел было отвести его, как она вдруг резко поднялась, отбросила на спину спутавшиеся волосы и молча пошла к двери.

      От диванных подушек шел сильный запах жасмина.

      Как человек, который потерял сознание в незнакомом месте и теперь возвращается к жизни, с трудом припоминая, что было последним из увиденного им за секунду до падения, так доктор Груберт попытался понять, как он очутился в постели с той, которая только сегодня утром пришла к нему в клинику в качестве пациентки.

      Судя по шуму воды из крана, он догадался, что она принимает душ. Тогда он вскочил с дивана и торопливо оделся.

      Она не возвращалась. Он сидел и смотрел, как его лицо и галстук отражаются в зеркале.

      Самым отвратительным было выражение непереносимого стыда, от которого лицо вдруг потеряло симметрию и стало казаться, что один глаз выше другого.

      …Ева вошла бесшумно, в той же самой разлетающейся тунике. На плече ее было почему-то мокрое полотенце.

      Доктор Груберт вскочил.

      – Все хорошо, – сказала она.

      – Нам нужно поговорить… – начал было доктор Груберт, чувствуя, что этого совсем не нужно.

      – Сейчас поздно, – мягко перебила она, – вызови такси и езжай домой.

      – Я увижу тебя завтра? – спросил он и тут же подумал: «А захочу ли я этого?»

      – А ты захочешь?

      – Думаю, что да.

      – Я должна быть уверена в этом, – напирая на слово «должна», сказала она.

      – Зачем?

      – У тебя кто-то есть? – Она подняла брови.

      Доктор Груберт пожал плечами:

      – Мы с женой разъехались. Произошло это недавно, хотя чужими друг другу мы стали давно, каждый из нас жил своей жизнью, и за это время у меня были женщины, но ничего серьезного. Я не слишком влюбчив, во-первых, и, во-вторых, много работы…

      – Вот хорошо. – Она подняла глаза. – И со мной будет так же.

      – Нет, так не будет.

      Полотенце упало на пол.

      – Ева, – он нагнулся и поднял его. – Я ведь не вчера родился, и мне трудно поверить, что вы в меня с первого взгляда влюбились, как девочка в киноактера. Почему вы вообще пришли ко мне?

      Тут только он заметил, что она вся дрожит.

      – Ева! Как я здесь очутился?

      Горло перехватило, и доктор Груберт выговорил «очичился».

      – Я вам все объясню потом, – пробормотала она.

      Он отступил назад, прислонился затылком к стене.

      – Дай мне уйти.

      – Боитесь меня?

      – Я думаю, что лучше уйти, – отводя глаза от ее губ, сказал он, – я действительно ничего не понимаю.

      Она вдруг запустила обе руки в волосы и приподняла их: два черных крыла выросли над