Портрет Алтовити. Ирина Муравьева

с привычной фамильярностью спросила официантка.

      – Спасибо, не надо, – торопливо отозвалась Ева и отодвинула от себя почти нетронутую тарелку. – Хотите выпить кофе у меня? У меня дома?

      Она подалась вперед и вдруг протянула ему обе руки через столик.

* * *

      Квартира Евы Мин оказалась в самом центре Гринвич Виллидж и занимала второй этаж красного кирпичного особняка.

      – Располагайтесь, – сказала она, – сейчас я сварю вам кофе.

      Он заметил, что она нервничает так же, как и он сам.

      Доктор Груберт опустился на громоздкий диван у окна. Гостиная была обставлена со спокойным вкусом, только одна картина в простенке показалась ему странной, почти уродливой: по серому глухому фону были разбросаны плачущие лица людей и морды животных с окровавленными глазами.

      Она перехватила его взгляд:

      – Это моего мужа.

      – Он разве художником был?

      – Нет. Но незадолго до смерти ему показалось, что он может писать картины. Это все, что он успел.

      Свет настольной лампы выхватил ее худую руку с длинными пальцами, которыми она торопливо схватилась за ручку, хотя дверь была открыта.

      – Как я рада, что вы здесь, – прошептала она и вышла.

      Доктор Груберт встал с дивана и подошел к картине. Лица людей и морды животных были сдавлены в слоистое темное месиво, внутри которого белели только зрачки.

      Засохшие бурые и черные сгустки масла выглядели как сгустки крови и должны были бы быть такими же, как кровь, солеными на вкус.

      Минут через десять она вернулась – уже не в том платье, в каком была в ресторане, а в чем-то легком, черном, похожем на длинную тунику. В руках у нее был поднос с двумя чашками и длинный узкий кофейник.

      – Мне показалось, – сказал он, чувствуя, что волнуется все сильнее и сильнее, – что у вас за спиной должны быть крылья. Это платье…

      – Это у меня-то крылья?

      – Трудно поверить, – не выдержал он, – что два дня назад я даже не подозревал о вашем существовании.

      – Вам с сахаром? – спросила она.

      – Мне – да, то есть – нет, я уже не пью с сахаром.

      – Почему?

      – Диабет, начальная стадия. Я на таблетках.

      – О! – вздрогнула она. – И у вас тоже! У моего мужа был диабет, тяжелый, у матери был диабет. Считалось, что от диабета она так и чудачит.

      – Что же она делала?

      – Ой, много чего! У нее был дом в Нью-Рашел. Он и сейчас есть. Она там разводила розы. Вдруг получаю письмо – она любила писать мне письма: белки объели все розы, и она купила водяной пистолет. Стреляет в белок из водяного пистолета.

      Доктор Груберт с облегчением засмеялся.

      Она откинулась на спинку дивана, скрестив над головой руки. Он торопливо схватил чашку с подноса.

      – Не обожгитесь, – прошептала она.

      Черный шелк прошелестел по его колену, и торопливая складка ее странного платья замерла между ними, будто затаилась.

      Складка была живой. Она была частью горячего бедра, прильнувшего к нему в ожидании.

      Доктор