Башмачник по имени Время (сборник). Елена Федорова

рассеянная, что поднялась не по тем сходням, чтобы…

      – Я давно мечтал провести ночь на реке, – ворвался в ее раздумья голос Петра Аркадьевича. – Но все время что-то мешало. То погода, то время, то компания была неподходящей. А сегодня… сегодня все сложилось. И погода дивная, и время остановилось, и голос ваш, издалека зовущий за собою. Все это через сотню лет мы назовем судьбою.

      – Вы знаете много стихов, – похвалила его Лариса.

      – Да, – улыбнулся он. – Я знаю много своих стихов.

      – Так вы – поэт?! – воскликнула она.

      – Петрарка, воспевающий свою Лауру, – склонив голову, проговорил он.

      Она рассмеялась.

      – У вас с ним, Петр Аркадьевич, имена похожи: Пет-рар-ка – Петр Арка… Забавно.

      – А ваше имя созвучно с именем Лауры, – сказал он. – Это еще один знак судьбы, Лара… Лариса… Васильевна.

      Сорвавшаяся с небес звездочка заставила их замолчать. Это молчание не было тягостным, каждый благодарил судьбу за эту случайную, неожиданную встречу, за эту ночь, за путешествие по реке с изумрудной водой, которая при свете луны приобрела стальной оттенок.

      – Знаете, почему вода в нашей реке такая? – спросил Петр Аркадьевич. Лариса покачала головой. Он, чуть подавшись вперед, сказал:

      – Чтобы никто не видел русалок, живущих в реке. Говорят, что они появляются в полнолунье и поют песни влюбленным. Сегодня полнолунье. Не боитесь, что вдруг русалки захотят вас забрать с собой в пучину вод?

      – Нет. Рядом с вами я ничего не боюсь.

      – Вы меня совершенно не знаете, Лариса, – покачал он головой. – А вдруг, я трус. Вдруг, я брошусь бежать, оставив вас одну на растерзание сиренам? Что тогда?

      – Тогда я стану одной из русалок и скроюсь в изумрудной воде, – улыбнулась она. – Я не стану ждать объяснений вашей трусости и бессердечия. Я приму все, как должное. Иллюзия счастья не может длиться вечно.

      – Пристыжен, – склонив голову, сказал он. – Еще раз убедился, что вы – женщины – умнейшие создания, но порой ваш эгоизм…

      – Мы уже ссоримся? – перебила его Лариса. – Вам не идет роль моралиста. Почитайте лучше стихи. Свои стихи, Петрарка.

      – Вы просите прочесть стихи, не подозревая, что стихи – стихия, – сказал он поднявшись. – Вы хотите стихов, слушайте:

      Стихия чувств в стихах лишь выразима,

      Стихия чувств нам так необходима,

      Что невозможно справиться подчас

      С биеньем сердца и сияньем глаз.

      И строчкам зарифмованным внимая,

      Стихию чувств еще не понимая,

      Мы верим, что рассудок победит,

      С небес на землю нас он возвратит…

      Лариса слушала Петра Аркадьевича, глядя в небо, усеянное звездами. А когда голос его утих, сказала:

      – Как грустно возвращаться в небытие из бытия, из света во тьму. Как страшно лететь в пропасть…

      – Вот вам моя рука, замедляющая неизбежное падение, – сказал он, протягивая руку. Лариса подала ему свою. Он крепко сжал ее, тихо сказал:

      – Не