Бал жертв. Понсон дю Террайль

сдается, что бедная сестра уже не думает о графе Анри.

      – Ты полагаешь?

      – Я полагаю, что у нее много других несчастий после этого…

      – Мы утешим ее, как умеем… Все проходит наконец.

      Когда они дошли до маленькой лестницы, которая вела в три отдельные комнаты, фермерша прибавила:

      – Только бы отец твой не вздумал проводить этих господ…

      – Что же за беда?

      – И войти в комнату, где Лукреция.

      Сюльпис замер.

      – Боюсь, как бы он ее не убил! – прошептал юноша.

      – Нет, нет! – с твердостью возразила мадам Брюле. – Он прежде должен убить меня, не бойся…

      Они тихо вошли в комнату, где оставили Лукрецию. Бедная нищая, закутавшись в одеяло, начала согреваться. Она взглянула на мать и брата с кроткой и печальной улыбкой.

      – Ах, – сказала она, – как здесь хорошо!

      Мать взяла ее голову обеими руками и покрыла поцелуями.

      – Мое бедное дитя! – сказала она. – Ты должна остерегаться гнева твоего отца.

      – О, да! – вздрогнув, отвечала Лукреция.

      – Я его подготовлю. Но сегодня он несколько разгорячен, – сказал Сюльпис.

      Девушка опять вздрогнула.

      – Да, – поспешно сказала матушка Брюле, – он ужинал с гостями.

      – На ферме гости?

      – Офицеры, охотники.

      – А граф Анри с ними?

      При этом вопросе фермерша побледнела, как мертвец, но Лукреция начала улыбаться.

      – Не бойтесь, – сказала она, – я воротилась не для него. Слава Богу, я страдаю не от этого.

      Мадам Брюле вскрикнула от радости.

      – Тем лучше, – сказала она, – если ты страдаешь от чего-нибудь другого; мы так усердно будем молиться Богу, что Он вылечит тебя.

      – Бедная матушка! – отвечала Лукреция.

      – Согрелась ли ты, дитя мое? – спросила фермерша.

      – Согрелась, матушка.

      – Ты поела?

      – Да, я уже не голодна, но сейчас мне хочется заснуть, я так устала!

      – Поспи, дорогое дитя, и какой шум ни услышишь, не выходи; я так боюсь гнева твоего отца!

      Сюльпис и фермерша плотнее закутали Лукрецию одеялом, нежно поцеловали и вышли.

      – Что скажет Заяц, когда придет спать, – заметила фермерша, – ведь мы в его комнату положили Лукрецию?

      – Не бойтесь, матушка, – отвечал Сюльпис, – Заяц никогда не ночует на ферме, он до утра расставляет капканы. Когда он воротится, я уже встану и не пущу его сюда.

      – Он сразу выдаст сестру. Этот ребенок такой злой!

      – Да, но у меня кулаки крепки – не бойтесь!

      Фермерша и Сюльпис наскоро приготовили две комнаты. В первой развели огонь и приготовили постель для капитана; вторая, где не было камина, была приготовлена для графа. Мамаша Брюле объяснила этот выбор Сюльпису.