Бал жертв. Понсон дю Террайль

ты хочешь знать, кто я?

      – Мне кажется, что, когда я узнаю, кто вы, я буду лучше вам служить.

      – Ну, пусть твое пожелание исполнится, – сказал незнакомец.

      Он поднял свой капюшон. Луна сияла сквозь деревья, один из ее лучей освещал лицо, открытое незнакомцем. Головня отступил с изумлением, дико вытаращив глаза.

      – Вы! Вы!.. – сказал он задыхающимся голосом.

      – Я! – холодно отвечал незнакомец.

      Он опустил свой капюшон и прибавил:

      – Ну вот, а теперь слушай внимательно, что нужно делать.

      VI

      Воротимся на ферму, где Брюле разговаривал очень спокойно с графом де Верньером и с капитаном Бернье. Мамаша Брюле вернулась и села у огня. Сюльпис вышел.

      – Куда ты идешь? – спросил его удивленный отец.

      Сюльпис не растерялся.

      – Прошлой ночью, – отвечал он, – корова ушла из хлева, я пойду посмотреть, спокойно ли она стоит сегодня.

      Работники, пастухи, пахари вошли один за другим и сели за стол. Анри, капитан и Брюле расположились на верхнем ярусе. Служанка, которая обыкновенно пекла хлеб и стирала белье, сейчас поворачивала вертел. Брюле пил небольшими глотками, ел медленно и разговаривал, как человек здравомыслящий.

      – Видите ли, мои добрые господа, – сказал он, – напрасно говорят, что политический переворот во Франции сделал людей завистливыми, это пустяки. Люди должны быть и богатые, и бедные, дворяне и крестьяне.

      Анри улыбнулся и не отвечал. Брюле продолжал:

      – Что сказали бы вы, месье Анри, если бы вам пришлось идти за плугом или косить на лугу?

      – Очень может быть, что ты говоришь правду.

      – Итак, – продолжал фермер со строгой логикой, – поскольку мы люди здравомыслящие по большей части, то мы не приняли этого политического переворота.

      – В самом деле? – иронически спросил капитан Виктор Бернье.

      – Да, – сказал Брюле.

      – Однако…

      – О! Я знаю, вы хотите сказать, что в Оксерре гильотинировали.

      – Как и везде.

      – Но мы далеко от Оксерра, хотя если через лес, то всего шесть лье.

      – Неужели?

      – Видите ли, господин офицер, – продолжал Брюле, – в нашем краю все честные люди, у нас только один недостаток – мы браконьеры.

      – Вы сознаетесь?

      – Ба! – наивно сказал Брюле. – При короле нам не нравилось только то, что мы не могли убить зайца, козленка или кабана, не подвергаясь опасности попасть в тюрьму. Когда дворяне-то бежали, крестьяне, не стесняясь, начали истреблять дичь. Дворяне уехали сами, им не делали вреда.

      – Кто знает? – сказал капитан.

      – Посмотрите-ка на месье Анри: он оставался здесь все время и никто не думал на него доносить.

      – Это правда, – сказал Анри, – я должен признаться, что здешние жители не высказали большого энтузиазма к революции.

      – Знаете, – продолжал Брюле, – мы сожалеем только об одном.

      – О чем? – спросил капитан.

      – О том, что месье Анри не женился на своей кузине, мадемуазель Элен.

      – Молчи! – резко сказал Анри.

      Он провел рукою по лбу как бы затем, чтобы прогнать мучительное состояние.

      Сюльпис