Девушка ждёт. Джон Голсуорси

Хилери?

      – Нет, дорогая, до этого еще не дошло. Дядя Хилери должен засвидетельствовать ее добропорядочность.

      – А есть там добропорядочность, которую можно засвидетельствовать?

      – В том-то все и дело. Хилери говорит, что есть, но я в этом не уверена.

      – Мужчины так доверчивы. Я еще ни разу не была в полиции. Взглянуть бы там на дядю хоть одним глазком!

      – Что ж, я иду в ту сторону. Могу тебя проводить.

      Через пять минут они уже шли по улицам, которые все больше поражали Динни, привыкшую к живописной бедности сельских мест.

      – Я никогда не представляла себе, – сказала она вдруг, – что Лондон похож на дурной сон.

      – И беспробудный – вот ведь что страшно. Почему, скажи на милость, нельзя при нашей безработице принять программу перестройки трущоб для всей Англии? Она окупится за каких-нибудь двадцать лет. Политики проявляют чудеса энергии и принципиальности, пока они не у власти, но стоит им до нее дорваться, как они просто плывут по течению.

      – Это, тетечка, потому, что они не женщины.

      – Ты что, шутишь?

      – Ничуть. Женщины не так боятся жизни, они видят препятствия, только когда они осязаемы; мужчина всегда воспринимает их отвлеченно, он всегда говорит: «Ничего не выйдет». Женщина никогда так не скажет. Она возьмется за дело и посмотрит, выйдет или нет.

      Миссис Хилери помолчала.

      – Да, пожалуй, женщины смотрят на жизнь более трезво. У них и глаз острее и чувства ответственности меньше.

      – Хорошо, что я не мужчина.

      – Отрадно слышать, и все-таки им даже теперь живется лучше, чем нам.

      – Это им так кажется, но я в этом сомневаюсь. По-моему, мужчины очень похожи на страусов. Они закрывают глаза на то, чего им не хочется видеть, но ведь это не преимущество.

      – Если бы ты жила у нас, в Лугах, Динни, ты бы так не говорила.

      – Если бы я жила в Лугах, тетя, я бы просто умерла.

      Миссис Хилери посмотрела на племянницу. Она и правда казалась какой-то прозрачной и хрупкой, но в ней сказывалась «порода» и чувствовалось, что дух ее сильнее плоти. Она могла проявить неожиданную выносливость и выдержку.

      – Не думаю, Динни, род ваш живучий. Если бы не это, Хилери давно протянул бы ноги. Ну, вот и полиция. Жаль, что мне некогда зайти с тобой. Но все здесь будут очень любезны. Тут ведь тоже люди, хоть и не очень деликатные. Однако будь поосторожнее с теми, кто сидит рядом.

      Динни подняла бровь.

      – Вши, тетя Мэй?

      – Не поручусь, что их там нет. Возвращайся пить чай, если успеешь.

      Она ушла.

      На торжище человеческой неделикатности яблоку негде было упасть: безошибочный нюх на всякую сенсацию заставил людей сбежаться сюда, где слушалось дело, по которому Хилери выступал свидетелем, – тут была затронута честь полиции. Динни заняла последние пятнадцать квадратных дюймов свободного места и поняла, что дело слушается вторично. Соседи