Самозванец (сборник). Теодор Мундт

внимательно всмотрелся в лица обоих арестованных и недовольно буркнул:

      – Это спаржа без головки! Главного зачинщика вам не удалось поймать.

      – А вот и зачинщик! – крикнул Гаусвальд, подходя к нему из боковой аллеи вместе со своим спутником. – Я должен поставить на вид начальнику патруля, задержавшего наших товарищей, что если здесь и следует кого-нибудь арестовать, то никак не нас, а дворецкого его сиятельства, только что употребившего непристойное сравнение со спаржей без головы. Этот дворецкий приказал своим лакеям напасть и избить нас, мирных и безобидных студентов.

      Дворецкий скривил рот в ироническую улыбку и воскликнул:

      – Однако! Довольно смело, с вашей стороны, добровольно отдаться мне в руки. Вы отважны, как ястреб. Но знаете, что в ястребе лучше всего? То, что его можно подстрелить.

      – Это еще что за пошлая шутка? Эх вы, ливрейный шутник!

      Дворецкий не ответил на этот выпад и обратился прямо к унтер-офицеру, командовавшему патрулем, и приказал увести арестованных. Студенты разразились негодующими протестами, но старый щетинистый унтер сразу оборвал их:

      – Ну, вы там, зеленоротые! Не тратьте даром пороха! Окружить их! Штыки наперевес! Левое плечо вперед… ша-го-ооо-м марш!

      Студенты, которым угрожали солдатские штыки, волей-неволей были вынуждены двинуться вперед и следовать вместе с отрядом, плотным кольцом окружившим их со всех сторон, но подчинились этой неожиданной участи далеко не без угроз и протестов.

      – Мы еще увидимся с вами, господин Ример, – крикнул дворецкому Гаусвальд. – Вы еще попляшете у нас!

      – Н-да-с, – буркнул своим глубоким басом Вестмайер, – вы попляшете, а мы сыграем. Но только тогда нашими инструментами будут уже не скрипки и трубы, а палки и хлысты.

      – О, господа солдаты, – завопил Биндер, отпустите меня, голубчики! Я всегда отличался скромным поведением и набожностью! Я по неведению попал в компанию этих сорванцов!

      – Стыдись! – сказал ему Лахнер. – Гораций говорит в оде к Делию: «Храни достоинство своей души как в счастье, так и в несчастье».

      – Мне не пристало почерпать нравственные правила у язычника! – раздраженно крикнул Биндер и снова продолжал вопить: – Я невиновен, клянусь вам! Отпустите меня… ведь у вас останутся те трое!

      Когда студенты проходили вместе с патрулем через ворота замка, старый солдат шутливо сказал Лахнеру:

      – Глядите-ка, студенты, выход-то здесь. Чего же было через стену-то бросаться.

      – Не заметили, – ответил тот. – А скажите, пожалуйста, куда вы нас ведете?

      – Туда, где раки зимуют.

      – А где это будет?

      – Там, где звонят в колокола из телячьей кожи.

      Через четверть часа злосчастные музыканты увидали перед собою здание кордегардии[8].

II. Где зимуют раки

      – Ну-с, милейший, – сказал Лахнер лежавшему рядом с ним Гаусвальду, – все так и случилось, как я пророчил. Мы лежим на деревянном настиле, вульгарно именуемом нарами…

8

Кордегардия (от фр. corps de garde) – караульное помещение, гауптвахта.