Рославлев, или Русские в 1812 году. Михаил Загоскин

сестра! – сказал он. – Здорово, Рославлев! Bonjour, messieurs![37]

      – Здравствуйте, князь! – проговорила тихим голосом и по-русски хозяйка дома. – Я сегодня очень нездорова, ужасно болит голова; и если вы, по вашему обыкновению, станете кричать…

      – Не беспокойся! – перервал князь Радугин, садясь на диван. – Я заехал к тебе на минуту, рассказать одну презабавную историю и очень рад, что застал у тебя этих господ. Так и быть!.. Дурно ли, хорошо ли, а расскажу этот анекдот по-французски: пускай и они посмеются вместе со мною… Ecoutez, messieurs![38] – примолвил Радугин по-французски. – Хотите ли, я вам расскажу презабавную новость?

      – Мы вас слушаем, князь! – отвечал с вежливой улыбкою дипломат.

      Вояжер перестал также раздувать огонь в камине и придвинулся к дивану.

      – Вот, господа! С час тому назад, – продолжал князь Радугин, – в Большой Морской повстречались две кареты, в одной из них сидел ваш посланник, а в другой какой-то гвардейской прапорщик, разумеется малой молодой. По неосторожности кучеров колесо одной кареты зацепилось за колесо другой, к счастию, оба кучера успели остановить лошадей. Вот его превосходительство обиделся, зашумел, закричал, офицер стал извиняться, но посланник не хотел слышать никаких извинений и поднял такой шум, как будто б дело шло о чести всей Франции. Между тем кругом карет столпились сотни две зевак. Лакеи суетились вокруг экипажей; но, несмотря на помощь проходящих, не могли никак их расцепить. Офицер высунулся в окно и, продолжая извиняться, сказал его превосходительству, что должно непременно подвинуть назад его карету. «Французы никогда не двигаются назад!» – отвечал гордо посланник. «И русские также! – возразил офицер. – Пошел!» Кучер ударил по лошадям, они рванулись… крак! – у посланника одного колеса как не бывало. Офицерская карета помчалась вдоль улицы, и весь народ закричал: «Славно! Ай да молодец!»

      – Quelle horreur![39] – вскричала Радугина.

      – Quelle audace![40] – воскликнул дипломат.

      – Ça n’a pas de nom![41] – прибавил путешественник.

      Глаза Рославлева заблистали удовольствием, а бедной поэт испугался, побледнел и, казалось, готов был закричать: «Ей-богу! Я незнаком с этим офицером!»

      – А что всего любопытнее, – продолжал Радугин, – так это то, что, по рассказам, громче всех кричали: «Ай да молодец! Спасибо ему!» – как вы думаете, кто? Мужики? Нет, сударь! Порядочные и очень порядочные люди!

      – Быть не может! – сказал дипломат. – Такая дерзость!..

      – Дерзость или нет, этого мы не знаем; дело только в том, что карета, я думаю, лежит и теперь еще на боку!

      – Но не ушибся ли господин посланник? – спросил торопливо путешественник.

      – Нет, граф! Говорят, что он поизмял только свою прическу à la Titus[42] и разбил себе нос.

      – Поедемте скорей узнать, справедливо ли это? – сказал путешественнику испуганный дипломат. – О, если

37

Здравствуйте, господа! (фр.)

38

Послушайте, господа! (фр.)

39

Какой ужас! (фр.)

40

Какая дерзость! (фр.)

41

Этому нет названия! (фр.)

42

Прическа римского императора Тита Флавия Веспасиана (39–81 гг.): завитые и зачесанные на лоб волосы. В стиле Титуса (фр.).