Рославлев, или Русские в 1812 году. Михаил Загоскин

почти доказал.

      – Pardon, princesse![28] – сказал хладнокровно дипломат. – Вы не совсем меня поняли. Я не говорю, что русские должны положительно желать прихода наших войск в их отечество; я объяснял только вам, что если силою обстоятельств Россия сделается поприщем новых побед нашего императора и русские будут иметь благоразумие удержаться от народной войны, то последствия этой кампании могут быть очень полезны и выгодны для вашей нации.

      – Извините, барон, мое невежество, – сказал Рославлев, – я, право, не понимаю…

      – Не понимаете? Так спросите об этом у голландцев, у всего Рейнского союза[29]; поезжайте в Швейцарию, в Италию; взгляните на утесистые, непроходимые горы, некогда отчаяние несчастных путешественников, а теперь прорезанные широкими дорогами, по которым вы можете, княгиня, прогуливаться в своем ландо[30] спокойнее, чем по Невскому проспекту; спросите в Террачине и Неаполе: куда девались бесчисленные шайки бандитов, от которых не было проезда в Южной Италии; сравните нынешнее просвещение Европы с прежними предрассудками и невежеством и после этого не понимайте, если хотите, какие бесчисленные выгоды влечет за собою присутствие этого гения, колоссального, как мир, и неизбежного, как судьба.

      – Прекрасное сравнение! – воскликнул молодой поэт. – Какое у вас цветущее воображение, барон!

      – Неизбежный, как судьба!.. – повторила почти набожным голосом хозяйка дома, подняв к небесам свои томные глаза. – Ах, как должен быть величествен вид вашего Наполеона!.. Мне кажется, я его вижу перед собою!.. Какой грандиозо[31] должен быть в этом орлином взгляде, в этом…

      – Не глядите так высоко, княгиня! – перервал с принужденною улыбкою Рославлев. – Наполеон невысокого роста.

      – Да, ростом он меньше вашего великого Петра, – сказал насмешливо путешественник.

      – И ростом и душою! – возразил Рославлев, устремив пылающий взор на француза, который почти до половины уже влез в камин. – Если вы, граф, читали когда-нибудь историю…

      – Fi, fi! Mon cousin![32] – вскричала Радугина. – Вы горячитесь. Разве нельзя спорить и рассуждать хладнокровно?

      – Вы, правы, княгиня, – сказал Рославлев, стараясь удержаться. – Граф не может понимать всю великость гения, преобразователя России – он не русской; так же как я, не будучи французом, никак не могу постигнуть, каким образом просвещение преподается помощию штыков и пушек. Нет, господин барон! Если мы и нуждаемся в профессорах, то, вероятно, не в тех, которых все достоинства состоят в личной храбрости, а познания – в уменье скоро заряжать ружье и метко попадать в цель. Позвольте вам напомнить, что в этом отношении Россия не имеет причины никому завидовать и легко может доказать это на самом деле – даже и победителям полувселенной.

      Дипломат улыбнулся и, не говоря ни слова, вынул из кармана брауншвейгскую бумажную табакерку с прекрасным пейзажем. Попотчевав табаком Рославлева, он сказал:

      – Посмотрите, как хорошо делают нынче эти безделки. Какой правильный рисунок!.. Это вид Аустерлица[33].

      – Да, – отвечал спокойно Рославлев, – я видел почти

28

Извините, княгиня! (фр.)

29

Рейнский союз (1806–1813) – объединение ряда германских государств (Бавария, Лихтенштейн, Вюртемберг, Баден и др.) под протекторатом Наполеона; эти государства вступили в военный союз с Францией, становясь фактически ее вассалами.

30

Четырехместной карете (фр.).

31

Величие (ит.).

32

Фи, фи, кузен! (фр.)

33

Аустерлиц – деревня в Моравии (Чехословакия). Под Аустерлицем союзные русские и австрийские войска в декабре 1805 г., проиграли сражение Наполеону.