Сделано в Швеции. Андерс Рослунд

зеленые пивные банки катаются по земле от ветра да несколько сигарет еще догорают.

      Лео делает вдох, потом выдох, ему стало легче…

      15

      Они идут по асфальтовой дорожке среди многоквартирных башен, мимо закрытой школы и пустой парковки. Еще один холм, и они дома, но тут папа останавливается, оборачивается.

      – Ты слышишь, Лео?

      Ветер. Только ветер.

      – Что?

      – Неужели не слышишь?

      – Нет.

      – Тишина. – Папа кивает в сторону торгового центра. – Скамейки, Лео. Ограда. Всего полчаса назад там околачивались эти паразиты. А теперь их нет. Потому что я так решил.

      Они стоят на площадке вроде той, где несколько дней назад лежал Лео. Кусты, фонарные столбы, асфальтовая дорожка к подъезду. Интересно, знает ли об этом папа или остановился здесь случайно.

      – Сила воли, Лео, понимаешь? Вот что главное. Если у тебя достаточно силы воли, ты можешь изменить все что угодно. Решение только за тобой. И ни за кем другим! Ты решаешь и действуешь.

      Лео взбегает по семи лестничным маршам, наперегонки с папой, который поднимается на лифте. Если бежать через две ступеньки, он успеет открыть их коричневую дверь чуть раньше, чем папа выйдет из лифта. Он минует кухню, где мама спиной к нему стоит у алюминиевого стола, погрузив руки в миску из нержавейки – фрикадельки или стейк. Минует комнату Винсента, где младшие братья сидят на ковре, но сейчас это не ковер, а город, перед ними ровно семьдесят семь солдатиков, и оба старательно расставляют британских десантников против американских морпехов, Лео на ходу шепчет, что это неправильно, они же не воевали друг с другом, а Феликс шепчет в ответ, что он знает, но так хочет Винсент.

      Потом он чувствует, что за спиной появляется отец, быстро шагает прямо в рабочую комнату, где у стены прислонен матрас. Вскакивает на стул с матрасом в одной руке и поднимает его, меж тем как другой рукой снимает лампу.

      – Иван!

      В дверях стоит мама.

      – Я же сказала. Я не хочу, чтобы здесь висел матрас.

      – Это, черт возьми, не матрас, а боксерская груша. И он уже висит. И будет висеть, пока наш сын не будет готов.

      Она проводит ладонью по лбу, не замечает, что там остается след от гамбургера.

      – Ханс Окерберг, Яри Кекконен. Так их зовут. Оба из седьмого класса скугосской средней школы. Мы поговорим с их родителями. Поговорим, Иван. И решим проблему.

      – Поговорим? Не станем мы говорить ни с какими родителями.

      – Почему?

      – Потому что разговоры им как мертвому припарки! Эти гаденыши не остановятся, пока не накостыляешь им по первое число. Только так, но ты этого не понимаешь, Бритт-Мария.

      Мама опять проводит ладонью по лбу. Новые следы. Лео видит, она их чувствует, но не обращает внимания.

      – Ты понятия не имеешь, что я знаю про детские разборки, Иван. Тебя же это вообще не интересовало. Ты никогда не хотел знакомиться с людьми, которые мне близки. С моими родителями. С Эриком и Анитой. С моими друзьями. У тебя один интерес – затевать конфликты! Чтобы мы сидели в изоляции, как сычи. Семья. Да пропади она пропадом!

      – Они напали на моего сына.

      – Мы