Рассказы. Аркадий Аверченко

сказал Иванов, поднимая на пристава мутные, больные глаза. – Представитель отживающего полицейско-бюрократического режима! Нам нужна закономерность…

      Пристав взял его руку, пощупал пульс и спросил:

      – Как вы себя сейчас чувствуете?

      – Мирнообновленцем!

      Пристав потыкал пальцем в голову Иванова:

      – Не готово еще… Не созрел! А вчера как вы себя чувствовали?

      – Октябристом, – вздохнул Иванов. – До обеда – правым крылом, а после обеда – левым…

      – Гм… плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками…

      Жена упала тестю на грудь и заплакала.

      – Я, собственно, – сказал Иванов, – стою за принудительное отчуждение частновладельч…

      – Позвольте! – удивился пристав. – Да это кадетская программа…

      Иванов с протяжным стоном схватился за голову.

      – Значит… я уже кадет!

      – Все левеете?

      – Левею. Уходите! Уйдите лучше… А то я на вас все смотрю и левею.

      Пристав развел руками… Потом на цыпочках вышел из комнаты.

      Жена позвала горничную, швейцара и строго запретила им приносить газеты. Взяла у сына томик «Робинзона Крузо» с раскрашенными картинками и понесла мужу.

      – Вот… почитай. Может, отойдет.

* * *

      Когда она через час заглянула в комнату мужа, то всплеснула руками и, громко закричав, бросилась к нему.

      Иванов, держась за ручки зимней оконной рамы, жадно прильнул глазами к этой раме и что-то шептал…

      – Господи! – вскрикнула несчастная женщина. – Я и забыла, что у нас рамы газетами оклеены… Ну, успокойся, голубчик, успокойся! Не смотри на меня такими глазами… Ну, скажи, что ты там прочел? Что там такое?

      – Об исключении Колюбакина… Ха-ха-ха! – проревел Иванов, шатаясь, как пьяный. – Отречемся от старого ми-и-и…

      В комнату вошел тесть.

      – Кончено! – прошептал он, благоговейно снимая шапку. – Беги за приставом…

* * *

      Через полчаса Иванов, бледный, странно вытянувшийся, лежал в кровати со сложенными на груди руками. Около него сидел тесть и тихо читал под нос эрфуртскую программу. В углу плакала жена, окруженная перепуганными, недоумевающими детьми. В комнату вошел пристав.

      Стараясь не стучать сапогами, он подошел к постели Иванова, пощупал ему голову, вынул из его кармана пачку прокламаций, какой-то металлический предмет и, сокрушенно качнув головой, сказал:

      – Готово! Доспел.

      Посмотрел с сожалением на детей, развел руками и сел писать проходное свидетельство до Вологодской губернии.

      Октябрист Чикалкин

      К октябристу Чикалкину явился околоточный надзиратель и объявил, что предполагавшееся им, Чикалкиным, собрание в городе Битюге, с целью сообщения избирателям результатов о деятельности его, Чикалкина, в Думе, не может быть разрешено.

      – Почему? – спросил изумленный Чикалкин.

      – Потому. Неразрешенные собрания воспрещаются!

      – Так вы бы и разрешили! Околоточный снисходительно усмехнулся:

      – Как же это можно: