Солум: (Не) Одинок. Анастасия Сенькина

ребятня веселилась в проулках и пыталась стрясти с него немного денег, из-за чего Гилберт чуть не ударил одного из задир.

      Пожалуй, он преувеличил, когда подумал, что отец не оставил ему вообще ничего: хоть Гилберта и затаскали по судам, прибрав к рукам их двухкомнатную квартиру, но отцовский домик, оформленный на его вечно пьющего, но отлично скрывающего это, дядюшку, который и взял над ним опеку, практически достался ему, ибо дядюшка его не был заинтересован ни в чём, кроме выпивки и гулянок. Домик был не сильно большой, но очень качественный: не даром отец был строителем. Красное дерево можно было даже считать дорогим. Одна комната и кухня. Правда, в холодильнике стоял лишь стакан спорченного кефира, какие-то фрукты и овощи, и бутылки спиртного дядюшки. Какие-то деньги Гилберт нашёл заложенными среди страниц книги, и сразу сделал на них себе поддельный паспорт, по которому ему было уже четырнадцать. Правда, парень, который служил посыльным для этого дела, взял слишком уж много, и теперь у Гилберта осталось всего ничего. Похоже, в ближайшее время он будет думать только о том, как выжить до своей первой зарплаты, если его вообще смогут устроить.

      Но думать об этом долго не хотелось. Гилберт снял грязную обувь в прихожей, вымыл руки, лицо, и не раздеваясь упал на свою небольшую кровать, не снимая с него покрывала. Дядюшка довольно храпел на соседней койке с выключенным светом, Гилберт решил не включать его. Часто тот вообще не появлялся «дома».

      Всё же у него всё завтра заболит, Гилберт уже предчувствовал. В школе, которая была в соседней деревне, он не появлялся уже с месяц, с тех пор, как умер отец. Но когда он туда ходил, никогда не блистал на уроках физической активности.

      Гилберт перевернулся на другой бок и увидел в маленьком женском зеркальце, стоявшем на тумбочке, всё ещё серое и всё ещё выдававшее возраст лицо мальчугана с растрёпанными в разные стороны короткими чёрными волосами. У отца волосы были подлиннее, и он всегда зачёсывал их к затылку, будто какой-то работник офиса. Но выглядело круто.

      Странный человек был его отец. Ролан Майер. Всегда был таким крутым и улыбающимся, как бы не проказничал Гилберт, как бы не болел, и как бы ему самому не было худо на работе или с деньгами. Гилберт всегда любил слушать его истории из жизни. Кроме последней, что отец рассказывал уже лежа в больнице и совсем не улыбаясь. Лицо у отца тогда было совсем бледным, а пот стекал со лба. Гилберт знал, понимал, что ему плохо, но чтобы выдумать такое! Будто бы на самом деле его мать – жена императора Юрия, правителя Эсперии. Гилберт видел её как-то в телевизоре: красота, каких не описать, да в таких нарядах с драгоценными камнями, что вся блестела. С чего бы такой женщине, жене императора, связываться с обитателем бедных трущоб? Смех да и только. Гилберт хотел ударить отца по ноге, чтобы тот прекратил рассказывать ему сказки – ведь он уже не маленький!

      – Просто поверь мне, – сказал отец и всё-таки улыбнулся. Гилберт сжал руки в кулаках.

      – Просто поправляйся и хватит тут лежать! – заявил он. Ролан Майер рассмеялся