Корсет. Лора Перселл

кончик его ножа, нависший над головой ребенка. На миг я подумала, что все это – просто дурной сон. Он же не сделает этого сейчас? Но вот он сделал первое резкое движение рукой. Нет, это не сон! Это ужасная явь!

      Мама вскрикнула.

      Кровь полилась фонтаном, еще более ужасающим, чем я думала.

      Второе резкое движение – и снова мамин крик. Я была рада ему, потому что он заглушил звук рвущейся плоти.

      Папа бросил окровавленный нож на пол и обхватил руками голову ребенка, скользкую от крови и слизи. Я словно отключилась на пару мгновений. То, что происходило дальше, отложилось в моей памяти отдельными образами: окровавленное папино обручальное кольцо; разошедшаяся плоть мамы; странные, мечущиеся по комнате тени. Не успела я опомниться, как папа уже бежал мимо меня с каким-то сгустком плоти на руках, крича:

      – Давай, Рут, зашивай!

      И как у меня тогда хватило решимости подойти к ней? Этот жуткий запах! И кровь повсюду…

      «Не смотри! – сказала я себе. – Стань слепой!»

      Все вокруг было мокрое. Мои пальцы с трудом хватали и сжимали плоть мамы, сшивая края. Я с шумом вдыхала и выдыхала, и снова втыкала иглу в мамино тело.

      Оказывается, сшивать человеческую плоть в сто раз сложнее, чем работать с самой плотной и неподатливой тканью. Нить, пропитанная кровью, была такой тяжелой и так медленно протягивалась.

      Не смотреть! Не видеть!

      Шов получался неаккуратный, кожа стала в этом месте бугристой и красной.

      Из мамы вдруг начало выползать что-то бесформенное и горячее. Это, должно быть, тот самый послед, о котором говорил папа.

      Только не смотреть туда! Я сильно зажмурилась. Только не смотреть! Мои руки двигались на ощупь, как тогда, когда я почти в полной темноте расшивала шелковые перчатки. Ослепни! Ослепни!

      За спиной у меня сновал туда-сюда папа, что-то растирая без конца.

      Иголка была толстой, она хоть и туго, но проходила сквозь кожу, сквозь содрогающуюся живую плоть. Боже, какой ужас!

      Резкий крик привел меня в чувства. Через пару мгновений картина вокруг стала четче: я увидела свои окровавленные руки, промежность мамы, рассеченную и все еще кровоточащую, но все же зашитую мелкими стежками… Похоже, я сделала невозможное.

      Папа стоял напротив меня. По лицу его текли ручьем слезы.

      – Она жива! Она не дышала, но мне удалось…

      И снова этот крик, заглушающий все вокруг.

      Она… Девочка… Я вытянула шею, чтобы получше рассмотреть ее.

      Моя сестра показалась мне просто скрюченным кричащим красным куском мяса. Ее щеки были покрыты слизью. Она уставилась на меня своими крошечными глазками и снова закричала.

      Я смотрела на нее без капли ненависти. Ненависть исчезла.

      9. Рут

      Теперь я просыпалась не от того, что мне опять снился кошмарный сон про рычащего огнедышащего дракона. Стоило моей сестре пошевелиться, как я подскакивала и сонно брела к ее колыбельке.

      Мама обещала, что оградит меня от забот о малышке. Но пока она с трудом передвигалась из-за большой потери крови. Она крепко спала