Корсет. Лора Перселл

в порядке, мисс Трулав?

      Поднявшись, я почувствовала, что отсидела ногу, которая предательски задрожала. Мне не хотелось, чтобы надзирательница заметила хоть тень страха в моем поведении.

      – Да, спасибо, все в порядке. Я хотела бы еще заглянуть к Дженни Хилл.

      Я посмотрела на Рут. Обычно при прощании я протягиваю собеседнице руку, чтобы та пожала ее. Но при одной мысли, что пальцы Рут прикоснутся к моим перчаткам, мне стало нехорошо. Я решила просто кивнуть ей в знак прощания.

      – Я заеду к тебе на следующей неделе, и мы еще поговорим.

      – Вам это не понравится, мисс.

      Боюсь, она права.

      6. Рут

      Я раскраивала отрез ситца. В ткань были вколоты иголки и булавки, а я стояла на коленях, пытаясь провести мелом четкую ровную линию.

      – Начинай ближе к краю, девочка моя, – услышала я голос мамы, сидевшей у окна, – а то будет слишком много отходов.

      Я кивнула ей в ответ, но не послушалась.

      – Что-то мы стали расходовать больше материала в последнее время…

      – Ой, извини, мама. Я еще не очень хорошо научилась кроить.

      Мама потерла переносицу и вернулась к штопке чулок.

      – Понимаю, милая. Я бы сама раскроила, если бы могла согнуться.

      – Да, мама, конечно понимаю, ребенок уже слишком большой.

      Вечно этот ребенок! Но на сей раз мне это на руку.

      Наверное, намеренно раскраивать так, чтобы было больше отходов, – довольно глупая затея. Но коль клиенты миссис Метьярд одеваются в основном в шелка и батист, думаю, с нее не убудет, если я украду немного ситцевых обрезков. Из них получится прекрасная подкладка.

      Я закончила размечать ситец мелом и отряхнула руки.

      – Ну, вот.

      – Отлично! Можешь теперь вырезать по меткам?

      Я потянулась за ножницами – но нащупала что-то очень мягкое. Обернувшись, я увидела остаток отреза сатина нежно-персикового цвета. Ножницы так соблазнительно лежали у самого его края, что у меня даже руки задрожали.

      Такой женственный и приятный цвет… Теплый, как дуновение весеннего ветерка. Цвет только что распустившегося бутона розы с капельками утренней росы. Мне захотелось потрогать эту ткань и стать, наконец, этой розой. Я осторожно подняла ножницы и начала тянуть на себя сатин, прикрывая его краем своего передника.

      – Что-то сегодня совсем пасмурно и темно, – вздохнула мама. – Твоему отцу наверняка в его мастерской тоже не хватает света. А ведь ему так важно правильно передать на картине тени!

      Медленно и очень осторожно я все тянула сатин на себя, собирая его в передник. Я улыбалась и чувствовала себя намного красивее просто от того, что трогаю эту прекрасную ткань.

      – Тебе достаточно света, чтобы раскроить?

      Чик-чик-чик! – ответили за меня ножницы.

      – Только режь чуть дальше от линий – надо оставить материал и на швы!

      Да к черту эти швы! У меня сейчас есть дела поважнее!

      Кроить при таком тусклом свете – то еще занятие! Долгая и нудная работа. Ножницы кажутся свинцовыми