Двое суток в Нарве. Курьяна Соколова

что костяшки побелели. Ей и страшно, и жарко от любопытства.

      Мартин ловит мой взгляд, глотает, кивком просит следующий шаг. Я кладу ладонь ему на затылок—не давлю, лишь направляю:

      – Tiny circles first, lips only. («Сначала крошечные круги, только губами».) Он послушно очерчивает круг вокруг её клитора. Кожа Анни мгновенно покрывается мурашками, дыхание срывается. Я улыбаюсь смотря на них.

      – Good. Now a soft lick—tip of tongue, no pressure. («Хорошо. Теперь лёгкое движение кончиком языка, без нажима, полизывая»)

      Тёплый влажный штрих срывает из неё первый тихий стон. В кустах, метрах в пяти, хрустит ветка – Нэсс всё ещё наблюдает, но не вмешивается. Мне приятно, что он доверяет моему «уроку».

      Анни наконец разжимает кулаки, одну руку кладёт Мартину на волосы, вторую тянет ко мне—отчаянно ищет опору. Я беру её пальцы, сжимаю: дыши, девочка, всё идёт правильно.

      Мартин смелеет: меняет угол, накрывает клиторальный узел мягкими губами и втягивает его ровно настолько, чтобы не причинить боли. Я шепчу:

      – Pause… let her feel the hum. («Пауза… дай ей почувствовать вибрацию».)

      Вдыхаю влажный аромат: трава, речная вода и сладковатый запах женского возбуждения. Вижу, как на её розовых губках набухает ещё одна прозрачная капля. Он, вдохновлённый, пускает язык по щёлочке вниз—не глубоко, лишь собирает влагу, возвращается к бугорку и делает то, о чём я просила раньше: крошечные спирали, потом два быстрых щелчка кончиком.

      Результат молниеносный: Анни всхлипывает, бёдра подрагивают и сжимаются вокруг его головы. Мартин не испугался, соблюдает ритм: три спирали, пауза—ровно столько, сколько нужно, чтобы её живот сжался волной, грудь вырвалась из тесного дыхания, а голос сорвался на короткий высокий звук.

      Я чувствую, как её рука в моей ладони дернулась; пальцы судорожно сжали мою кисть. Её тело изгибается дугой, и я почти слышу глухой пульс мышц внутри, когда оргазм накрывает её теплом. Между губ Мартин ловит солоноватую струйку – благодарный вкус её кульминации; не жадничает, просто замирает, пока спазмы сходят на нет.

      Когда Анни, вся раскрасневшаяся, опускается обратно на лавку, я мягко высвобождаю руку, наклоняюсь и шепчу:

      – Now you know what yes feels like. («Теперь ты знаешь, как звучит “да”».) Мартин поднимается, на губах у него робкая гордость. Он переводит взгляд между мной и Анни, словно спрашивает, правда ли получилось. Я киваю – и серьёзно, и радостно:

      – You listened. That’s everything. («Ты слушал. А это главное.») Он улыбается, Анни тянется, целует его торопливо, неловко, но так благодарно, что мне становится тепло до самых пяток. Над кустами блестит река, ветер несёт лёгкий запах дождя. Наш маленький островок тайны остаётся скрытым, и я думаю: неплохая работа для случайной прохожей-наставницы.

      – Запомнил? – спросила я тихо, когда он отстранялся от бедер и лона девушки.

      Увидев его легкий благодарный кивок тоже улыбнулась и продолжила:

      – Главное – чувствовать партнёршу. Слушать её тело, а не своё эго, – добавила я, похлопав его по плечу.

      Девушка всё ещё переводила дыхание. Я пригладила её растрёпанные платиновые пряди волос и мягко улыбнулась ей:

      – Всё хорошо?

      Она