Нюит. Ксения Вячеславовна Рашевская

смерти. Последняя улыбка, которую он ей подарил, была не нежной, а скорее болезненной гримасой, отражением того, что даже в момент самопожертвования их связывало не светлое чувство, а лишь общая судьба жертв, принесенных на алтарь мироздания. Их подвиг, вписанный золотом в скрижали вечности, станет не гимном героизму, а предостережением о том, как опасны благие намерения, когда они ведут в бездну.

      Вскоре после угасающего сияния героев, будто в болезненных родах, ткань мироздания разорвалась вновь, и из зияющей раны хлынула волна меньших разрывов. Из этих новых утроб, извергнутых в мир, появились они– остальные боги. Не в ореоле триумфа и могущества, как подобало небожителям, а скорее словно испуганные новорожденные, ослепленные светом, что хлынул в их извечную тьму.

      Их прибытие не ознаменовалось божественной музыкой, скорее паническими криками, отголоски которых эхом отражались в опустошенном пространстве. Сияние, прежде ослепительное, теперь мерцало и дрожало, словно свеча, противостоящая штормовому ветру. В их глазах читалось не величие, а растерянность, непонимание, и даже…страх, подкрадывающийся, словно тень.

      Привыкшие к поклонению и безграничной власти, боги впервые столкнулись с жуткими последствиями своих действий, с хаосом, который они, возможно и косвенно, но все же породили. Картина разрушенного мира, измученных душ, и все это парализовало их. Осознание, что их величие блекнет перед лицом окровавленной земли, заставило усомниться в собственной значимости.

      Один из богов, не в силах сдержать охвативший его ужас, рухнул на колени. Его голос, обычно звучавший, как раскаты грома, теперь превратился в жалкий, дрожащий шепот: “Что…что мы натворили?”. Другие, словно провинившиеся дети, опустили головы, пытаясь скрыть смущение и стыд. В этот момент они перестали быть богами в привычном понимании, превратившись в растерянные и напуганные существа, познавшие, что их могущество – лишь иллюзия, а истинная сила кроется в тех качествах, что им, казалось, были чужды: в любви, сострадании, и готовности к самопожертвованию. Этот миг осознания станет для них вечным напоминанием о цене власти и о Осознав масштаб содеянного и величие жертвы смертных героев, боги отбросили надменность и растерянность. В их действиях, ранее продиктованных лишь жаждой власти и признания, проснулось осознание своей истинной роли – роль творцов и хранителей равновесия. Без тьмы нет света, без разрушения нет созидания.

      Усталые, сломленные, они приступили к работе. Добрыебоги, те, что всегда славились светом и милосердием, теперь несли на себе отпечаток пережитого ужаса. Их сияющие одежды потускнели, лица избороздили тени, а в глазах плескалась не привычная радость, а тихая грусть. Они больше не излучали уверенность и власть, а скорее тихую надежду, словно робкий цветок, пробивающийся сквозь застывшую кровь. Они помнили крики, видели смерть и чувствовали отчаяние, и это знание навсегда изменило их.

      Злыеже боги, те, что всегда предпочитали тьму