Жизнь до галактики личинок. Елена Сомова

благополучия, их магнитом.

      Действительно, от горя и утраты цепенеет разум, и в этом

      послешоковом состоянии чувства не раскроются, они свернуты

      в кокон. И пока ребята не проживут свое первое горе

      и не освободятся от внутренней зависимости и необходимости

      находиться в своем панцире, узколобость их видения поэзии

      останется на прежнем уровне.

      Глава 4. Мозаика образов

      Гоняют, как белку в колесе, не дают работать, оставляют перед

      закрытой дверью в замкнутом круге непрерывных страданий.

      Беспрерывные мысли о том, что в любой момент меня и моих детей

      могут оставить без куска хлеба и средств к существованию. Такое

      положение вещей приводит если не к физической смерти сразу, то

      к духовной смерти наверняка, если уже не веришь в человеческий

      разум, и лютая алчность денежных мешков постоянно отодвигает все

      дальше границы предела. И ведь все мои палачи облачены в мантии

      сострадания: «У тебя же дети…». Да, не пупсики, и есть хотят, и жить, и нелегко им не меньше, чем их матери, которую зарядили вместо

      пушечного мяса и футболят от одного работодателя к другому, да

      посмеиваются, а нашла место, так норовят спихнуть и воссесть

      вместо тебя, изображая полноправие и законность. Только вот

      человеческие качества извращены в обратной пропорции доброты,

      зависти и злобы. Так и хочется напакостить тому, кто чуть выбился

      вперед, запихивают на место и приговаривают, дескать, сиди

      не вякай, знай сверчок свой шесток. Если бы все человечество

      мирно посапывало на своих шестках, то у нас никогда

      не родились бы ни Достоевский, ни Чехов, ни Бердяев, ни Сахаров, Чайковский, Блок, Владимир Соловьев. Тупота почему-то является

      мерилом, сделать из мыслящего человека болвана не трудно, если

      очень стараться в стиле работодателей и правящей элиты начала ХХI века. Вместо настоящих писателей, поэтов и мыслителей везде

      проталкивают коммерческих писателей, пустых болвашек

      с попыткой облагородить человеческий мусор и сделать из него

      музейную редкость, в то время как истинный цвет нации

      выбрасывают на помойку, – слишком умные не угодны. Зато, услышав о позорном инциденте, делают удивленные физиономии, когда общественные блюстители нравственности, эти рупоры

      ответственности, вдруг выявляют факт смерти или деградации

      опустившегося интеллигента, весьма убедительно натянув маски

      сожаления и потирая рука об руку, – это чтобы случайно

      не захлопать в ладоши от счастья достигнутой цели. Они так любят

      захлебываться новостями, мило шушукаясь в стаде таких же

      деградантов, у которых картина мира перевернута наискось, так что

      они видят в иной перспективе проявления идиотизма

      и маразматического алкания зла, – горе их жертв заряжает их

      позитивной энергией. Иногда они спекулируют на православии, например,