Восемь Волков. Дарима Врум

покойством, но в этот раз была особенно взволнованной. – Ее родители.

      Утреннее солнце заливало маленькую комнату светом, заставляя щуриться. Айса суетилась, курсировала от моей кровати к своей, собирая разбросанные вещи, на ходу расчесывала черные волосы, затем распахнула окно, впуская прохладный свежий воздух. Я села на кровать и поежилась, продолжая следить за ней глазами, пока она застегивала любимое маленькое платье.

      Мы познакомились, когда я только заселилась, и за эти две недели она ни разу не ночевала в комнате, кроме этой особенной ночи. Зато с первого же дня вела себя так, словно мы знаем друг друга целую вечность. В ней ощущался надрыв и отчаянная жажда любви. Она много плакала у меня на руках, и я не знала, как ее утешить. Она часто жалела меня, и я не знала, что сказать. Она горела ярко и беспорядочно, растрачивая свой пыл впустую, так как не знала, куда его деть. У меня же, в отличие от нее, не осталось огня – я хранила тлеющие угли.

      Собрав мысли в кучу и окончательно проснувшись, я натянула джинсы и кофту, заправила кровать и отошла настолько, насколько позволяло пространство тесной комнаты. Хотелось забиться в угол, чтобы родители Сараны не увидели меня, или хотя бы стоять как можно дальше от ее кровати и не бросать в лицо тем уродливым фактом, что ее больше нет.

      За дверью послышались приглушенные голоса.

      – Сейчас-сейчас, – голос Айсы дрожал, пока она впопыхах складывала в один угол заранее собранные за ночь сумки. – Заходите.

      Пара средних лет втиснулась внутрь. Они были маленькие и скрюченные, намертво прилипшие друг к другу, старались не смотреть в глаза и дышали тяжело и часто, словно им не хватало воздуха, хотя окно было настежь открыто. Было видно, как невыносимо им здесь находиться.

      Мужчина обвел взглядом комнату и зажмурился, из его уст вырвался горький вздох.

      – Я тебя в коридоре подожду, – заключил он и поспешно скрылся за дверью.

      Но женщина его не слушала, кивнула больше сама себе. Она тряслась, хмурилась, покусывала губы и бегала глазами по потолку, кроватям и собранным вещам. А когда ее взгляд спотыкался о нас, то становился невидящим, пустым и сразу трусливо отскакивал в сторону.

      – Привет, дорогая, – опомнившись, она подошла к Айсе и приобняла ее. – Ну, как ты?

      – Все хорошо. Вы как?

      Мама Сараны не ответила, но ее лицо мгновенно постарело, сковало неподъемной тоской, которая четко очертила каждую морщинку. Меня она не замечала или делала вид. Мне и самой показалось, что я не существую. Я была не против, поэтому сильнее вжалась в угол, но почему тоже не могла на нее смотреть.

      – Нового… ничего?

      – Ничего.

      Они не говорили прямо, но я понимала.

      – Она найдется, – сказала Айса дежурно. Было слышно, что она сама не верила в свои слова, и они были сказаны просто потому, что должны были.

      – Не надо, – коротко отрезала женщина, жестом заставляя замолчать, но голос ее все же дрогнул и даже показался раздраженным.

      Девушка поджала губу.

      – Я все собрала, – она кивнула в сторону угла, аккуратно заставленного сумками и пакетами.

      – Спасибо, дорогая, – трясущимися руками она принялась передавать их мужу за дверь. Она не смотрела на меня, но я чувствовала немой укор, будто меня не должно было быть здесь, будто я заняла ее место.

      Когда с вещами было покончено, она встала напротив Айсы и облегченно выдохнула, но лицо ее продолжало мученически кривиться.

      – Спасибо еще раз, что помогаешь. Она была бы рада.

      Они обнялись и постояли так некоторое время в полной тишине. В воздухе висела тяжелая горечь недосказанности. Казалось, через секунду женщина обязательно сломается, сложится пополам и истошно завоет, но эта секунда так и не наступала. Она молчала, натужно и из последних сил, отчего лицо ее стало каменной маской, позволяя держать марку, по крайней мере перед нами.

      Оторвавшись от девушки, она вновь затряслась, закивала, приговаривая: все-все, и, с тоской окинув комнату в последний раз, собралась было выходить, но замерла в дверном проеме. Развернувшись, она впервые посмотрела на меня прямым и напряженным взглядом.

      – Ты похожа на нее, но слишком худая, – выплюнула она и вышла за дверь.

      Айса со вздохом села на кровать.

      – Ну, вот и все, будто Сараны и не было.

      Ощущение неправильности происходящего душило. В сердце клокотало желание вырваться из комнаты, догнать родителей и сказать, что так не должно было случиться. Но я не сдвинулась с места, лишь молча опустилась на кровать рядом с ней.

      Девушка, прижав коленки вместе и сложив на них руки, выглядела маленькой и аккуратной, почти незаметной. Большие глаза, что прятались под длинными ресницами, смотрели умиротворенно, когда как приоткрытые в немом вопросе пухлые губы и тронутые сомнением брови выдавали ее застывшее напряжение.

      – До этого я не видела ее родителей. Они с вещами до последнего тянули, надеялись. Почти год прошел. – На лице Айсы заблестели слезы, но она