Под уральским небом. Тамара Москалёва

жёны искали управу на благоверных. Частенько прямо здесь же, у начальника на глазах, супружницы устраивали домашние разборки с мордобоем. Иван Силыч не принимал сторону нерадивого семьянина, но и его крикливую половину не одобрял: «Чё ты здесь ноешь, а?! – мысленно ругался он, – да огрей ты его на кухне сковородкой разок, чтобы мозги повылетали и выгони к чёртовой матери!»

      Вот и сейчас начальник выслушал и со словами: «Понял, не звони!» выпроводил хлюпаюшую молодайку, а к себе на допрос позвал виноватого.

      – Ты чё же это, Герасим, выдрючиваешься-то, а? – нахмурился Цыпушкин и уставил на парня суровый взгляд из-под нависшего лба. – Получку домой не приносишь. Гуляешь. Смотри, такая женщина хорошая, а ты…

      – Она? Фу, лужа затхлая! – хорохористый Герка брезгливо вскидывается: – Была хорошая, да вся вышла! А вообще… если хорошая, бери её себе!

      – Чего-о?! Ты это…

      – Да кисло мне с ней, вот чего! – жёстко перебивая начальника, признался Герка, – ну гляди ты, Силыч, на кого она похожа! Она ж в ребятёшках вся утонула, пузо как у свиньи… тьфу!

      – Мелюзга-то твоя?

      – Не спорю. Детям даю, сколько надо, а с ней жить… – парняга тряхонул косматым чубом, – да и нет на свете мужика, который бы не левачил от своей! Убей, не знаю такого!

      – Я такой! – горячо вырвалось у Цыпушкина. Он закурил, густо дымя в форточку.

      – О-оо… Ну разве только ты-ы… – съехидничал Герка. Он откинулся на спинку, стал насмешливо рассматривать наставника. – Слышь ты, Иван Силыч… а чё ты в бабах-то… смыслишь вобще?.. Ха, рассказал бы…

      Герка спохватился, прикусил язык. Он, конечно, сболтанул такое не со зла. Однослуживцы хоть и подшучивали на стороне, но любили начальника. И Герка – тоже. Но вот вырвалось больное… не поймаешь.

      – Извини, Силыч, ну уж шибко ты правильный какой-то. Так на свете не бывает.

      Работяга поспешно удалился. А начальник остался стоять у окна…

* * *

      Вот уж и весна-красна проплясала свой срок. За нею укатилось и хлопотное лето. А осенью Иван Силыч, как всегда, отправился за здоровьем в «Лесной Уют».

      Осень в тот год замешкалась, тепло растворилось, и ранняя зима по всем краям ударила трескучими морозами. В собачий холод кожевники продолжали выполнять план, трудяги механического цеха крутить болты и гайки.

      Своим чередом шла размеренная заводская жизнь, как тут неожиданно ворвалась жестокая новость и ошарашила наповал: в «Лесном Уюте» умер Цыпушкин! Да ладно бы умер, как все умирают, а то… Мужики, очухавшись от шока, истерично ржали: «Вот придурок же, а!

      Ну и приду-урок…»

* * *

      Серо. Мразко. Чудит снежная круте нь. У пустой машины с открытыми бортами, шушукаются любопытные бабки, крестясь и притопывая валенками:

      – Господи, беда-то какая… Слыхали хоть, как помер-то? Прямо, кто чё и говорит… Верьхом, будто, на врачихе помер…

      – Да уж слыхала. Лошадиные дозы, говорят, ему все годы вкатывала… жеребуха, чёртова! – торопливо подхватила