Под уральским небом. Тамара Москалёва

вытирал платком лицо. Ольга снимала грязные ошмётки с его костюма. Крупная распаренная бабка, чертыхаясь, вывалилась из магазина с буханкой хлеба. Увидев взволнованную пару, прикрыла ладонью рот:

      – А-а-а… Надо жа-а… какой молодой и слепой. – Она, шумно вздохнув, кивнула Наде: – ох, милка, по всему видать, чяжелёхонько тебе с ним… – Бабка проворно уложила хлеб в кошёлку, подправила взлохмаченные волосы в драный полушалок и тяжело пошаркала восвояси, бубня и качая головой.

      На остановке народу было немного. Сели в полупустой трамвай. Разговорились. Надежда поведала, что работает инженером на заводе, увлекается пением, что уж год, как рассталась с мужем.

      – Вы одна живёте? – вежливо поинтересовался Василий Николаевич.

      – С бабушкой.

      – А я вот «мамин-папин сынок», – молодой человек добродушно улыбнулся, – живу с родителями и сестрой. – Повернулся к Наде: – Вам интересно?

      – Конечно.

      – Ну вот… Учился в музыкальном интернате, я ведь стал незрячим в два года. Ну а потом – училище. Сейчас – консерватория. И подработка у вас в студии…

      Поговорили ещё о том, о сём.

      – А вы цвета знаете, ну… хотя бы помните? – осторожно спросила девушка.

      – Смутно… Знаю: солнце – тёплое, значит, красное; холод – синий, всё просто! – Василий Николаевич погладил тросточку, – знаю, что вот эта палочка – голубая, пластмассовая… Да, чуть не забыл, ещё – польская! – засмеялся он.

      – А читаете как?

      – Пальцами. У нас есть специальные книжки.

      Частенько после занятий Надежда просила Василия Николаевича сыграть что-нибудь.

      – С удовольствием. Снова Бетховена? – спрашивал музыкант.

      Пройдясь по клавишам, он играл. Играл с чувством, с настроением, чуть наклонившись вперёд и покачиваясь, изредка кивком откидывая прядь тёмных волос. Зал наполняла чудная мелодия… В эти минуты девушка боготворила Василия Николаевича: «Господи, ну почему же судьба так несправедлива?» Потом они отправлялись по домам. За разговором незаметно пролетала дорога. Вместе шли до угла. Попрощавшись, Василий Николаевич сворачивал направо, привычно ощупывая тросточкой мостовую. Надежда шла прямо. И так три раза в неделю. Иногда Василий Николаевич предлагал:

      – А давайте сегодня прогуляемся пешком. Пусть трамвай себе идёт!

* * *

      Был свежий воскресный денёк. Василий Николаевич читал стихи Эдуарда Асадова. Он замедлил шаг, нараспев закончил последнюю строчку:

      «Только звёзды да ночь, да цыгане поют!..» – Здорово, правда?!

      – Замечательно, – согласилась Надя. – Слышала о поэте, но читать не приходилось.

      – А я много его стихов знаю наизусть. Читаю и, будто с закадычным другом разговариваю, верите? Асадов ведь тоже слепой.

      Молча, спустились к набережной. Далеко у лунок на белом льду заядлые рыбаки ловили рыбку большую и малую. По берегу в серебристо-синий парк торопились лыжники. Но вот лениво закружил редкий снежок, заискрился на солнце.