Камень небес. Валерий Дмитриевский

Оказывается, есть такая штука, как барограф. Что он там показывает, я не знал, но, видимо, его по кривой не объедешь.

      Вот почему так бывает? Делаешь вроде бы всё, что можно, и даже то, чего нельзя, придумываешь разные способы, чтобы добиться результата, и всё это оказывается совершенно бесполезно… Я стал представлять, что бы ещё мог сделать на моём месте Андрей. Или кто-то другой. Нет, кажется, я вроде бы всё испробовал. Может, причина в том, что я не так себя поставил? Или нет: не сумел себя поставить – здесь, в аэропорту. На нашей базе сумел, а здесь не получилось. И меня никто тут всерьёз не воспринимает, хотя общаются вроде охотно. Но что-то мешает мне подняться на ту последнюю ступеньку, на которой со мной будут разговаривать как с равным. Нет, правильно рассуждал Андрей: дело будет двигаться туго, пока не заведутся тесные связи, личные знакомства. А для этого нужно время.

      Напиться, что ли, от безысходности? Вообще-то я никогда не чувствовал влечения к выпивке. В армии с прапорами да летёхами употреблял в основном за компанию. А на «гражданке» мы только дома с отцом выпили немного за мой дембель да с Андреем за встречу хорошо посидели. Но моё положение становилось каким-то совсем трансцендентным. Проходили мы когда-то по философии такое понятие, которое обозначает всё, выходящее за пределы опыта и постигаемое лишь высшим умозрением. Вот так и я никак не мог проявиться в аэропорту как нечто, реально существующее, познаваемое. Вроде что-то где-то и есть, но ни на что оно не влияет. И чтобы прорваться сквозь эту нереальность в сущий мир, может, мне нужно совершить что-нибудь такое… чего я и придумать пока не мог. Разве только напиться…

      Да-да, конечно. Как бы меня в этом Матвеич поддержал! И Стас подключился бы с радостью… И тогда Павел Сергеевич, собирая слёзы в кулак, сразу пришёл бы ко мне и уговаривал бы согласиться лететь сегодня же. И Рудницкий в аэропорту сгорал бы от нетерпения: когда же я появлюсь…

      Нет, господа. Поскольку Матвеич до сих пор пребывает в неведении о своём положении на иерархической лестнице относительно меня, он и занимается своим делом – строительством, а не какой-нибудь ерундой вроде рыбалки. И стоит только мне расслабиться… Если в конце концов улечу – делайте что хотите. А пока я здесь, для всех сухой закон.

      11

      С утра над посёлком выкатилось солнце, в распадках дотаивали клочья тумана. По установившейся привычке я сразу после завтрака пошёл наносить визит в аэропорт. Чтобы меня там не забывали – раз, чтобы Павел Сергеевич при виде меня испытывал, может быть, хоть какие-то уколы совести – два. И к тому же всегда была слабая надежда на то, что ему закроется погода, а мне, наоборот, откроется. Это три.

      Сегодня в диспетчерской на смене была Людмила. Но мне сразу не понравилось, что здесь крутился и Боря. Я спросил у неё, где сейчас борт.

      – Ушёл на Снежное.

      – Как на Снежное? Он же вчера туда летал. Боря, что за дела опять? Совесть у вас есть?

      – Тигран Вартанович…

      – Да моё какое дело! Я семнадцатый день улететь не могу, понимаешь ты? Семнадцатый! Там человек