Свой путь. Андрей Светонос

тяжести и пропускающего рассеянные лучи солнца. Хотелось остановиться и любоваться, но подгоняли дальние и близкие страшные звуки разрывов ледяного монолита, ползущего под своей тяжестью. Надо было быстрее пробираться наверх, где ледник ещё был цел и полог. Кроме «кошек», другого снаряжения здесь не требовалось. На развилках узких трещин требовалось внимательно концентрироваться, используя внутренний «компас» и память, чтобы выдержать правильное направление. Но длилось это щекотливо-приятное приключение не более получаса, как мне показалось.

      Выбравшись на ровный лёд, я не увидел ни одного из моих спутников и догадался, что, будучи замыкающим, сильно отстал от всех. Видимо, чересчур долго любовался лабиринтом, попав в этот иной, сказочный мир, словно в другую жизнь.

      Ледник в моём направлении сильно горбился и закрывал даже ближайшую перспективу. И какое-то время было непонятно, как скоро будет конец маршрута этого дня…

      Наконец, впереди появились признаки ровной площадки, огороженной камнями курумника, как крепостной стеной, я предположил, по характеру ландшафта, что это место стоянки и поторопился. А через минуту на «стене» появился силуэт человека и я сразу догадался, что это Люба, что она уже заволновалась, видимо, за меня. «Значит все, кроме меня, на месте», – подумал я. А дойдя до курумниковой «крепости», убедился в этом. На обширной площадке, как будто специально созданной природой для людей и, видно, расчищенной от камней много лет назад туристами, для нескольких палаток, было место для лагеря. Других подходящих мест для стоянки на этом леднике не наблюдается. Значит, здесь ночуют все туристы и альпинисты. В тот день сюда добралась только наша группа и разрядить разговорами её было некому. Никто, кроме Любы не обратил внимания на моё появление. Ощущая недовольство собой со стороны большинства, я быстро достал для дежурного по кухне примус и бензин. Все, конечно, были голодны и терпеливо ждали трапезы, объединяющей обед с ужином. Ждали также и моих телескопических лыжных палок, с которыми я шёл, чтобы установить палатку. Они служили стойками для неё.

      Здесь был «космос»! Солнце уже покинуло горизонт за западным белоснежным плечом отрогов Белухи. Но было ещё светло, почти как днём, потому что вокруг только первозданный лёд и кристальный свежий снег, а светло-голубое небо отражалось в нём. Только за нашей спиной – голые скалы, обращённые на юг и поэтому свободные от снега, растопленного летним солнцем. А прямо перед нами, через ледник, высилась километровая стена Белухи, глазами скальных выступов на белой вертикали сурово рассматривающая новых посетителей. Огромный валун в человеческий рост на краю площадки был использован когда-то людьми, как монумент. На его солнечной стороне были прибиты металлические памятные доски с именами, портретами и датами гибели альпинистов здесь, под стенами Белухи. Совсем молодые ребята, погребённые сотнями кубометров снега и льда лавинных оползней и других трагедий… Вид и поминание их здесь вызывает, мне кажется, у всех, многократно более сильные чувства, чем на