Свой путь. Андрей Светонос

с Николаем и Любой спали в одном, спаренном из двух, спальнике. Спальники-одеяла у всех участников были самые дешёвые, капроновые с одним слоем тонкого синтепона, давно уже не новые. Спали в тёплой одежде, сняв лишь ветровки и верхние ветровые штаны. Люба лежала в середине, естественно, согреваемая мужчинами. Хоть было и тесновато, но тепло. В утеснённом положении держать руки навытяжку мне было не всегда удобно, они начинали «ныть». И я беззастенчиво обнимал соседку по спальнику, по привычке своей многолетней брачной жизни, в районе талии. При этом чувствовал, что Любе это было приятно. Николай ни разу её не обнял за все ночи, поэтому я был спокоен, полагая, что между всеми нами нет ничего личного.

      Но в этот вечер Николай, вдруг, заявил мне вполголоса при всех, как-то трусливо не глядя в мою сторону и недовольным тоном:

      – С сегодняшнего дня поменяйся с Людой. Она переходит к нам с Любой ночевать, а ты возьми её спальник.

      Люда же, в отличие от всех, до этого спала одна в своём, таком же, спальном мешке.

      Тут, наконец, я понял, что растущим недовольством Николая руководила ревность. Наверное, он ночами чувствовал мою руку, обнимающую Любу. А по тому, что никто из присутствующих не подал виду, то, вероятно, всем была очевидна причина его такого решения. Может Николай и считал Любу своей женщиной, но ни в дороге, ни в походе ничем это не выказывал. Они даже ни разу не разговаривали меж собой, ни садились рядом. Каждый был занят своим, и не занят – тоже врозь. Николай никак не выделял её относительно других, даже не смотрел в её сторону. Иначе, при моём изучающем внимании к людям, я не упустил бы ни одного момента, в таких тесных условиях походной жизни. И ни один участник мне ни намекнул, ни сказал, что у Николая с Любой особые отношения. Всё это для меня было более, чем странным, но не менее любопытным. Видимо, такие отношения в группе участники считали высокими, можно было предположить.

      Ещё с утра того же дня, по тому, как Люба перестала отставать от группы и шла со всеми в одной цепочке, я начал понимать, что она вовсе и не нуждалась в моей поддержке. Она просто ходила своим темпом, а если отставала, то так хотела. И тем же утром, ещё с ледника Менсу, я интуитивно стал аккуратно сторониться Любы, почему-то даже потеряв интерес к беседе с ней.

      В этот же вечер, сразу после заявления Николая в мой адрес, я почувствовал усилившееся отчуждение всей группы ко мне. Исключением оставалась невозмутимая Люба. И в дальнейшем, мы с ней обменивались словом лишь по её инициативе и чисто по делу. Жалеть об оставленном дома пуховом спальнике было поздно. Предстояло непривычно помёрзнуть на ледниках ночами. Весь следующий день уставшая группа молча «чистила пёрышки» на тесной полянке. Каждый был занят собой, своими мыслями. И, видимо, в смущении от нескладных отношений, никто даже не смотрел ни в чью сторону. Зато погода радовала, солнышко припекало – хоть загорай. Только один я оголил свой торс, позволив хоть этой части тела отдохнуть от одежды, остальные, видимо, постеснялись.

      Хорошо