«Матильда». 80-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается…. Светлана Владимировна Пушкина

написаны далеко не каждом из них: скорее беспокойство от того, что война никак не закончится, требуются все новые ресурсы, а, значит, мобилизовать в скором времени могут и их подрастающих детей. Малыши же воспринимали размеренный строевой шаг колонны, скорее, как диво, способное развлечь в небогатой событиями провинции.

      Глава 10. Новая работа

      Зима 1942-го, гораздо более теплая, чем те, к которым я привыкла у нас, на Украине, с частыми дождями, ночными заморозками и невысоким снежным настом, запомнилась мне еще одним событием – новой работой.

      Более полугода мой шестнадцати-восемнадцати-часовой трудовой день, начинающийся с пяти утра и завершающийся после десяти вечера, проходил в постоянных делах и заботах, но все-таки размеренно, по заведенному и уже ставшему привычным распорядку, а, значит, – спокойно. В фермерском хозяйстве Вольфганга и Марии Виц работы было невпроворот: она не заканчивалась ни с наступлением нового утра, ни с приходом очередного сезона. Как и у себя дома, рассвет я встречала в сарае, где ухаживала за скотиной, днем помогала Вольфгангу и Марии по хозяйству: мыла, убирала, стирала, таскала тяжелые ведра с кормом для сельскохозяйственных животных. Но были и радостные моменты: мне доверяли нянчить и воспитывать детей хозяев. В общем, все, как в жизни до плена, только здесь я это делала не для себя, да и выбора особенно не было.

      Больше всего меня радовало общение с четырьмя милыми и непосредственными детьми Марии и Вольфганга, они украшали мой трудовой быт немецкой пленной. Вместе с Гельмутом, Софией и Анной мы выводили прогуляться на солнышко маленькую Гретхен, читали детские книжки, со старшими ребятами выполняли домашние задания. С ними я не чувствовала себя в плену, а была просто няней, учителем, другом, и ко мне относились также – как к старшей и все знающей сестре.

      За первые полгода хорошие отношения сложились у меня и со старшим хозяевами: я много работала, ничего не просила, была трудолюбивой и исполнительной. Меня здесь не обижали и воспринимали, скорее, как помощницу или бездомную дальнюю родственницу, с лихвой отрабатывающую свой хлеб и кров. Интересно, здесь терпимо ко мне относятся из-за моего покладистого характера? Нет, вряд ли. Каждый день я наблюдала обратные примеры: издевательства и скотское отношение к другим пленным. Просто мне повезло попасть в добрую немецкую семью со строгими католическими устоями, более сильными, чем нацистское поветрие для недалеких и жестоких умов.

      Итак, зимой 1942-го в мой пусть не очень счастливый, но все-таки успокоившийся после ужаса оккупации и плена мир, ворвались новые непредвиденные обстоятельства. Руководству концентрационного лагеря, расположенного совсем недалеко от нас, примерно в пяти километрах от Хёкстера, был нужен телефонист и переводчик. Чуть ли не ежемесячно туда свозили целые эшелоны попавших в окружение и плененных на завоеванных территориях советских солдат и офицеров, но русского