«Дочь Ивана Грозного». Ирина Левит

взять отпечатки пальцев? – поморщился Мирошниченко.

      – Нет. Не хочу пока волну поднимать. Постараюсь сделать это осторожно и незаметно, начну с узкого круга, а потом, если понадобится, расширюсь.

      – Ну ладно, – не стал настаивать на подробностях полковник, – но кроме этого следа другие нашлись?

      – Из достаточно свежих – ничего. За исключением, разумеется, отпечатков самого Лепешкина. Все стерто! Подчистую! В прихожей, в гостиной и в ванной, то есть везде, где мог наследить посторонний. А вот на кухню и в спальню этот посторонний совершенно очевидно не заходил, там ничего не потерто. И это еще раз доказывает, что и посуду мыл, и бутылку вина убирал сам Лепешкин. Но при этом на кухне стояла джезва с остатками кофе. Ее Лепешкин почему-то не вымыл.

      – Или это была уже вторая порция кофе, совсем не для дамы, но куда тогда делись чашки?

      – Возможно, их кто-то другой вымыл, тщательно вытер, причем не кухонным полотенцем, а чем-то принесенным с собой, и поставил на место. При этом нигде не наследил. В гостиной в серванте стоят чашки. Четыре штуки, тщательно протертые. Именно такие две стоят в сушилке. Но это предположение. Лепешкин мог просто забыть вымыть джезву, а клофелин ему подсыпали в нечто пока не понятное.

      – А что со следами на портфеле?

      – Замок выломали чем-то железным, похоже, толстой отверткой, правда, замок там ну совсем не сейфовый. А вот никаких отверток и вообще чего-то подходящего в квартире не нашли. Там даже нет достаточно крепких ножей. Поэтому не исключено, что то, чем выломали, опять же с собой принесли.

      – Полагаешь, Лепешкина усыпили, а потом убили из-за портфеля? – произнес Мирошниченко.

      – Это одна из версий. Тот, кто ломал замок, отпечатков не оставил, работал в перчатках, эксперты полагают, кожаных. На портфеле отпечатки только Лепешкина. Но совсем свежие только на ручке и на ремне. Лепешкин постоянно ходил с портфелем, говорил, дескать, привык. Странновато как-то, однако бывает. А открывал он портфель в лучшем случае несколько дней назад. То есть ничего такого, что постоянно надо, там не было. При этом главный режиссер говорил: из портфеля Лепешкин несколько раз доставал папку с пьесой, но когда точно – не помнит. И действительно, такую папку нашли. И еще одну папку, тоже с пьесой, но, судя по всему, черновиком. Там куча разных пометок, типа с редакторскими правками. Зачем он это в портфеле держал? Непонятно, хотя объяснение может быть совершенно банальным. А больше в портфеле ничего не было. Правда, эксперты сейчас проверяют поверхность внутренностей, может, какие следы обнаружат.

      – Например, золота и бриллиантов? – хмыкнул Мирошниченко. Вера пожала плечами. – А тебе не кажется, что версия с портфелем настолько очевидная, что сомнительная?

      – Кажется, – согласилась Вера. – Похоже на спектакль…

      – Спектакль – это для театра… – сказал Мирошниченко. – Беседы с театральными что-нибудь дали?

      – Информации много, но пока ничего особо ценного. В том числе от Гертруды Яковлевны Стрекаловой, театрального критика, у которой Лепешкин когда-то