Красный гаолян. Мо Янь

задрал зад, так что издали напоминал арочный мост, поднялся на колени, опершись руками о землю, и поднял голову. Его лицо опухло, кожа блестела, глаза превратились в узенькие щелки, из которых пробивался темно-зеленый свет. Отец стоял прямо напротив и верил, что дядя Лохань его непременно увидит. Его сердце глухо колотилось – тук-тук-тук! – он не мог понять, ужас это или гнев. Отцу хотелось кричать что есть мочи, но бабушкина ладонь накрепко зажимала ему рот.

      Японский генерал что-то прокричал собравшимся, а короткостриженый китаец перевел его слова толпе. Что он там говорил, отец не до конца расслышал, бабушкина ладонь давила так сильно, что перед глазами мелькали мушки, а в ушах стоял звон.

      Два китайца в черной одежде содрали с дяди Лоханя все до нитки и привязали к столбу. Генерал взмахнул рукой, и все те же двое китайцев в черной одежде выпихнули из загона известного во всем уезде Гаоми мясника Суня Пятого из нашей деревни. Сунь Пятый был маленького роста, толстый, с выпяченным животом, лысый, краснолицый, с близко посаженными маленькими глазками. В левой руке он держал острый нож, а в правой – ведро чистой воды. Трясясь от страха, Сунь Пятый подошел к дяде Лоханю. Переводчик сказал:

      – Генерал велит его освежевать; если не постараешься хорошенько, натравит овчарку, чтоб тебя выпотрошила.

      Сунь Пятый повиновался, его веки напряженно затрепетали. Он зажал нож в зубах, поднял ведро с водой и вылил на голову дяди Лоханя. Тот от холодной воды встрепенулся, резко дернул головой, окровавленная вода текла по лицу и шее, смывая грязь. Один из надсмотрщиков притащил еще ведро воды из реки. Сунь Пятый окунул в воду кусок рваной тряпки и начисто обтер тело дяди Лоханя, при этом он вильнул задом и произнес:

      – Братец…

      Дядя Лохань отозвался:

      – Братец, проткни меня ножом, у Желтого источника[19] вовек не забуду твою доброту.

      Генерал что-то рявкнул.

      Переводчик сказал:

      – Быстрее!

      Сунь Пятый изменился в лице, пухлыми короткими пальцами зажал ухо дяди Лоханя и проговорил:

      – Братец, у меня нет выбора…

      Отец видел, как Сунь Пятый отпиливает ухо дяди, словно пилой по дереву. Дядя Лохань дико кричал без остановки, а между ног у него забила ключом темно-желтая моча. У отца затряслись ноги. Подошел японский солдат с белым фарфоровым блюдом и встал рядом с мясником, а тот бросил на блюдо большое мясистое ухо дяди Лоханя. Сунь Пятый отрезал второе ухо, и оно отправилось вслед за первым. Отец видел, как два уха на фарфоровом блюде бойко пульсировали, бились о поверхность с глухим стуком.

      Японец торжественно пронес блюдо перед толпой, медленно пройдя мимо мужчин и женщин, стариков и детей. Отец увидел, какие уши бледные и красивые, а их стук о блюдо, казалось, стал сильнее.

      Солдат поднес уши командующему, тот покивал, после чего солдат поставил блюдо рядом с трупом своего сослуживца, помолчал

19

Так в китайском языке именуется загробный мир.