Искать убийцу. Фаниль Галеев

долго ходил, уже темнеть стало. Вижу, идет по дороге деваха одна, красивая такая, светловолосая, ступает как пава. «Ну, Галинка, – думаю, – отшила ты меня, как последнего фалера, опозорила, а раз так, то будет и тебе узелок на память, не останусь перед тобой я в долгу».

      Подруливаю с левого бочка к этой красотке, а она, видите ли, и говорить со мной не хочет, идет себе, попочкой виляет. Не стерпел тут я, хвать ее за руку, остановил, а она смотрит на меня эдак брезгливо. «Поди прочь от меня, – говорит, – алкаш несчастный, ищи себе подобных, а от меня отстань», – и бац мне по щеке, аж искры посыпались. Сама, будто ничего не случилось, дальше идет. Опомнился я, вижу, камень на земле лежит, в руки его – и за ней… Уже в подъезде ее догнал, она и обернуться не успела, шарахнул я ее по башке и бежать. Уже потом узнал, что замочил пташку, и не простую, а племянницу секретаря горкома. Сдрейфил, конечно, здорово, думал, труба теперь мне. Три дня мотался по городу, лишь на четвертый меня ваши в пивнушке взяли. Не поверите, самому до слез жалко, такая красивая бабенка была…

      Сурулев замигал глазами, опустил голову и несколько раз тихонько всхлипнул, неловко вытирая глаза рукавом засаленной рубашки.

      – Разве стал бы я ее вот так сразу, камнем по башке, если бы поласковей была, не обзывалась и руками не размахивала. Каждый знает, зэки – народ буйный, нервный, обид не прощает…

      Подняв голову, Сурулев чуть искоса посмотрел на следователя.

      – Скажите, Сурулев, – не отрываясь от протокола, спросил Шамсиев, – было что-нибудь в руках у этой дамы?

      – В руках? – насторожился Сурулев. – Нет… Нет, кажется, ничего не было. Если бы было… – Он призадумался. – Так… Значит, одной рукой она хлобыстнула меня по щеке, а другая…

      – Другая находилась в вашей руке. Вы же удерживали женщину… – подсказал Шамсиев.

      Сурулев беспокойно заерзал на стуле.

      – Нет, гражданин следователь. Ничего у нее не было в руках, – решился наконец Сурулев.

      – Что вы еще можете сказать?

      – Все уже сказал, выложил как на духу, – ответил чуть сумрачно рецидивист, почувствовав, видимо, что где-то дал осечку. – А коли не верите, так вывозите меня туда хоть сейчас, все расскажу и покажу на месте. Хоть кино снимайте!

      – Спасибо за идею. Мы, пожалуй, так и сделаем, – обмерил его пристальным, изучающим взглядом следователь. – А пока подпишите протокол и отдохните с полчаса…

      На какой-то миг глаза Сурулева загорелись радостным блеском, загорелись и тут же угасли, покрывшись пеленой озабоченности и грусти, но этого мига оказалось достаточно, чтобы Шамсиев понял, что рецидивист затеял с ними какую-то игру и замышляет что-то.

      Сурулева увели.

      – Ну, как ты оцениваешь это? – спросил Шамсиев сидевшего в задумчивости Вахрамеева.

      – Не знаю, что и сказать… – не выходя из состояния задумчивости, обронил Вахрамеев. – Сурулев, конечно, не дурак, и он не стал бы просто так, ради потехи, брать на себя такое преступление.