Искать убийцу. Фаниль Галеев

и настороженно.

      У рецидивиста было широкое загорелое лицо с пронизывающими серыми глазами и небольшим приплюснутым носом, возле которого чернела крупная, величиной с орех, волосатая родинка, придававшая всему его облику какое-то свирепое и в то же время жалкое выражение.

      По знаку Шамсиева конвоиры удалились, и Сурулев, видимо, почувствовав себя уютней, вздохнул облегченно и застыл с ожидающим видом, положив на колени огромные ручищи.

      – Я прочитал ваше заявление, Сурулев… – начал сразу, без вступительных слов, Шамсиев, которому не терпелось скорее узнать правду. – И хотя оно адресовано прокурору района, меня, как следователя… Да, извините, забыл представиться. Шамсиев, следователь по особо важным делам, из Москвы. В общем, ваше заявление крайне заинтересовало меня…

      Сурулев, чуть прищурив глаза, с любопытством наблюдал за ним.

      – Дело в том, – продолжал Шамсиев, – что мне поручено расследовать дело об убийстве той самой молодой женщины, блондинки, и нет, наверное, надобности объяснять, почему я здесь. Скажите, вы все хорошо обдумали, признавшись в совершении этого убийства? Что побудило вас сделать такое заявление?

      – Совесть! – решительно, глухим басом произнес Сурулев, и лицо его вмиг преобразилось, сделавшись словно бы открытым и благородным. – Я знаю, вы думаете так, раз, мол, человек тянул срок по шестому заходу, да еще и таскал фрак в полоску, значит, нет у него ни совести, ни чести, вроде бы конченый он и нельзя верить ни единому его слову. Нет, граждане следователи, совесть, она в каждом человеке живет, только в некоторых как бы дремлет. Будить ее надо, а в иных и сама просыпается. Так-то…

      Произнеся последние слова, Сурулев с гордым вызовом посмотрел на Шамсиева, рассчитывая, видимо, на его возражения, могущие дать повод для оживленной дискуссии. Как человеку, находящемуся под стражей и длительное время оторванному от внешнего мира, ему, вероятно, хотелось немного поговорить на отвлеченные темы, снять внутреннее напряжение. А возможно, это просто был тактический ход.

      Но следователь по особо важным делам, похоже, ценил время.

      – Хорошо, будем считать, что заявление прокурору вы написали по велению совести, – сказал вполне примирительно Шамсиев, готовя протокол для допроса. – Тогда расскажите подробнее, где, зачем и как вы убили Аристову.

      Сурулев помолчал немного, взявшись рукой за щетинистый подбородок, некрасиво пожевал губами и произнес чуть гнусаво, растягивая слова:

      – Ладно, слушайте, как все вышло…

      Он снова сделал паузу, как бы мстя Шамсиеву за торопливость, и продолжил низким и глухим голосом:

      – Есть у меня в этом городе невеста. Галькой зовут. Познакомился я с ней перед последней отсидкой. Понравилась мне она, думал поженимся, а потом засыпался на драке и залетел на пять лет. Пока парился там, в зоне, переписывался с ней, все мечтал, вернусь, заживем вместе, детишками обзаведемся… И потому, как вышел на волю, так сразу сюда, к ней. Приняла меня она, как настоящего мужика, спасибо ей, обмыла, одела, накормила,