Искать убийцу. Фаниль Галеев

спрыснуть встречу? Ну ради бога! – рассмеялся добродушно Шамсиев. – Я и сам хотел уйти сегодня немного пораньше, заглянуть на колхозный рынок. Ты понимаешь, захотелось вдруг жареной картошки, такой домашней, с лучком…

      – Поедемте с нами. Такую закатим пирушку!

      – Спасибо, Сережа, но у меня свои планы… Рынок далеко?

      – У меня машина, завезу вас.

      Колхозный рынок, несмотря на исход дня, был полон народу.

      Возвратившиеся из садов и огородов дачники, прибывшие из ближайших сел и деревень голосистые бабы и чуть захмелевшие мужики бойко торговали всевозможными дарами природы, зазывая к себе покупателей хитроумными намеками и посулами.

      Была середина лета, а на прилавках уже красовались довольно крупные яблоки и груши, а от обилия садовых ягод просто рябило в глазах.

      Шамсиев, однако, не поддался соблазну. Подойдя к маленькой невзрачной старушке, сидевшей задумчиво возле корзины, наполненной клубнями молодой картошки, он ощупал для вида несколько картофелин и, кивнув одобрительно, попросил:

      – Свешайте-ка килограммчика два, бабуся!

      – Бери, сынок, бери, хорошая картошка! – обрадовалась старушка и, сразу привстав, начала торопливо перекладывать клубни из корзины на старенькие, потемневшие от времени весы.

      Наблюдая за ней, Шамсиев вдруг ощутил неясное внутреннее беспокойство, будто кто-то со стороны потихоньку следил за ним.

      Он поднял голову, огляделся и вдруг замер.

      Неподалеку, за торговыми рядами, стояла, взирая на него чуть улыбающимися глазами, женщина, яркая, красивая и до боли знакомая.

      И тут его осенило. Боже мой! Да ведь это же Аристова!

      Но откуда? Что это, бред, галлюцинация?

      Он тряхнул головой, пристально всмотрелся еще раз в стоявшую словно призрак женщину.

      Да, точно, это она! Эти выразительные голубые глаза, эти роскошные светло-русые волосы, эта высокая горделивая шея, увенчанная цепочкой беленьких бус, это платье, голубое, в белый горошек – их невозможно перепутать, они могут принадлежать только ей, Аристовой…

      – Ну, что, берешь, что ли, сынок, картошку-то, иль передумал? – словно пробудил его от какого-то короткого сна недоуменный голос старушки, и он, тут же повернув голову, проговорил спешно:

      – Да, да, беру, бабуся, беру… Извините…

      Наклонившись, он стал перекладывать картошку в пакет, делая это торопливо и неуклюже, словно кто-то сдерживал его руки. Спрятав пакет в сумку и рассчитавшись со старухой, он посмотрел снова туда, где стояла та женщина, но, увы, ее уже там не было.

      Ошарашенный, он стал искать ее в толпе, прошелся между рядами, вглядываясь в лица встречных. Но напрасно. Всюду, куда он обращал свой взор, видел лишь чужих, незнакомых женщин, а та, которая была ему нужна, словно растворилась в воздухе.

      Охваченный смутными чувствами, Шамсиев покинул многолюдный рынок…

      Вернувшись домой, Шамсиев чуть освежился холодной водицей и принялся готовить ужин. Как человек, часто