Города богов. Сергей Суханов

папирусом. На полученную от его перепродажи прибыль разбогатела не одна купеческая семья как в Пелусии, так и в Библе. Сопоставимую прибыль приносила только торговля строевым лесом, стеклом, да еще окрашенными в пурпур тканями.

      Однако в крупных городах Финикии – Библе, Тире и Сидоне – свободных мест в цепочке купеческих связей давно нет. Об этом галикарнасца предостерегал Перикл.

      Табнит снова потянулся к кубку из горного хрусталя.

      Сделав глоток, демонстративно прополоскал рот вином, потом сдержанно бросил:

      – Потому что я за это привяжу его к стулу в эмпории… Сначала вырву ногти. А потом отрежу яйца тупым лезвием и вывешу из окна, чтобы их склевали чайки.

      В груди Геродота нарастало глухое раздражение. Высказанное равнодушным тоном зверство в обычной обстановке его бы смутило. Но после такого количества пива…

      Одурманенное хмельным напитком сознание отказывалось признавать очевидный факт – слишком большие деньги крутятся в торговле библосом, и слишком ревностно финикияне оберегают источник своего баснословного дохода от чужестранцев.

      Ему стало понятно, что разговора не получается. И это его только взбесило. Но нарываться на конфликт ему сейчас нельзя. Если даже у персидских властей Пелусия к нему возникнут вопросы, очень важно сослаться на этот разговор с главой финикийских торговых посредников.

      Пора было уходить.

      – Жаль, – сказал он со злостью в голосе.

      Затем развернулся и покинул андрон.

2

      По дороге к своему причалу Геродот привычно пересчитал пятидесятивесельные пентеконтеры с фаравахаром[59] на вымпелах. Грозные боевые корабли финикийской флотилии под персидским флагом замерли в порту, словно гончие псы возле ног хозяина перед началом охоты. Спокойные, но готовые в любой момент понестись вперед по его приказу.

      Заметил он и несколько пришвартованных грузовых гиппосов, которые были нагружены амфорами, мешками с зерном, связками вяленой рыбы, а также перетянутыми бечевой кипами сена. Флотилия явно готовилась к дальнему походу, причем в составе войска точно есть кавалерия.

      Лемб Харисия, как отдыхающий в стойле конь, прижался скулой к заросшим зеленью каменным квадрам. Геродот окинул его цепким взглядом. На полубаке царит тишина, сходни не спущены, вымпел не поднят.

      Галикарнасец понял, что Харисий с командой еще не вернулись с рынка. Тогда он уселся на швартовочную тумбу и просто наблюдал, как чайки пикируют на неосторожно поднявшуюся к поверхности воды барабульку…

      «Яван точно не за библосом приходил, – пришел к выводу Табнит, прокручивая в голове беседу со странным гостем. – И вел себя вызывающе. Будто играл заранее подготовленную роль. Вполне возможно, что пьяным заявился специально… Но что у него на уме, пока непонятно… Нужно выяснить…»

      Хлопнув в ладоши, руббайон приказал вошедшему слуге прислать Шамаима. Вскоре перед ним в поклоне склонился сикофант – доносчик и порученец для самых грязных дел, к которым глава финикийской диаспоры его привлекал,

59

Фаравахар – персидский знак, символически изображающий «окрыленное солнце».