Последний конвой. Часть 3. Виктор Романович Саморский

его опять накрыл бесконечный приступ изнуряющего кашля. Словно раскаленный металл плеснул в грудь, опоясал кольцом всепроникающей боли. Сдавил, словно удав кролика. Того и гляди, кишки полезут из ушей.

      Нет, это не сон и не горячечный бред. Ни в одном сне не бывает так больно. Значит, еще поживем. Если сердце не задето, значит пока не умираю. А легкие – заживут. Будет, конечно, очень больно. Но боль – ерунда. Можно потерпеть.

      Попробовал улыбнуться, но не смог. Мышцы совсем не слушаются, всю рожу перекосило и губы обветрились, покрылись сухой коркой.

      Мозг опять пронзило беспокойство. Весь сжался, как перед прыжком в ледяную воду.

      – Как… Мишка?

      – Да все в порядке с твоим Мишкой, – отмахнулась Лидия Андреевна, – в окно посмотри и сам увидишь.

      Легко сказать посмотри…

      Попытался повернуть голову и не смог. Тяжелая, словно весит тонну металлолома. Изо всех сил скосил глаза, аж больно стало. Не столько увидел, сколько догадался, позади «скорой» тарахтит УАЗик Чекиста. Само собой вырвалось удивленное восклицание.

      – Да-да, ты не ошибся, – смеется Лидия Андреевна, – Мишка теперь личный водитель политрука.

      И вновь мозг отказывается понимать смысл произнесенных слов. Как это может быть? Ведь Мишка целил в Геймана, значит, Чекист его должен был арестовать… и расстрелять… перед строем… За попытку помешать выполнению священного долга перед человечеством.

      Но вместо этого он назначает его своим личным водителем?

      Да как такое может быть?! Что вообще происходит с этим чертовым миром, пока меня в нем нет?

      – Спи и набирайся сил!

      – Я в норме, – с трудом произносит Стивен, он уже почти научился сдерживать подступающие приступы, – расскажите… что было… пока… я… спал?

      Боже мой, какая длинная фраза! Покуда выговорил заплетающимся непослушным языком, выдохся, словно кросс на пятнадцать километров пробежал.

      Лидия Андреевна пожимает плечами:

      – А что рассказывать? Иваныч погиб. Чернецкий тоже…

      И Чернецкий мертв?

      В голове пульсирует, словно над головой бьют в колокол.

      Адъютант и правая рука Чекиста преставился волею Божью… так кажется говорил Иваныч? Странно, всегда считал что этот выкормыш системы находится в самом привилегированном положении. А получается, что все под богом ходим…

      Ах, Иваныч… Хороший был мужик. Жалко его…

      Не умею плакать, как Мишка, но иногда так хочется дать волю чувствам.

      И уже ничего не сделать. Время назад не отмотаешь. Лидия Андреевна еще что-то говорит, нужно послушать, вдруг важно?

      – Петр Иванович перед смертью попросил Геймана приглядывать за Михаилом, вот Чекист и забрал его к себе водителем.

      Ага, теперь все понятно. Пусть так, это гораздо лучше, чем арест и, тем более расстрел. А я немного оклемаюсь, и сам присмотрю за обоими.

      Еще бы понять, что за время суток за окном? Вечер? Ночь? Раннее утро?

      – Я… долго… без сознания?

      – Долго, – отмахивается Лидия Андреевна, – несколько часов.

      Вот тебе и на… а показалось,