Последний конвой. Часть 3. Виктор Романович Саморский

что задыхается, открыл глаза, сделал глубокий вдох и вдруг зашелся в долгом и безудержном кашле. Перед глазами муть, грудь печет огнем, словно внутрь загнали раскаленный докрасна кусок арматуры.

      Нечем дышать!

      Он судорожно попытался вдохнуть, и, словно острым ножом, через всю грудную клетку полоснула обжигающая боль. Снова зашелся кашлем, боль скрутила, сдавила со всех сторон, намертво впечатала в жесткие носилки. Он испугано сдержал вдох, силой воли подавил кашель, сжался в комок, замер в ожидании. Стало чуть легче, но уже через пару секунд нехватка кислорода дала о себе знать, он почувствовал головокружение, удушье и адское жжение в груди. Легкие потребовали немедленно сделать новый вдох, иначе все – кранты. Стивен терпел, сколько мог, пока инстинкт самосохранения окончательно не победил волю, сдался, резко вдохнул и снова зашелся в кошмарном приступе, выворачивающем наизнанку.

      Живой человек не может не дышать!

      Он несколько секунд осмысливал эту простейшую истину, затем, собрав всю волю в кулак, снова задержал дыхание, чтобы прекратить разрывающий глотку кашель, выдержал, сколько смог, осторожно потянул воздух носом. Легкие бунтовали, требовали – «ну давай же, быстрее», но он не тропился, аккуратно впускал в себя живительный кислород по малюсенькой капельке, буквально по одной молекуле.

      И снова резануло в груди, но уже не так сильно, можно вытерпеть. В голове чуть-чуть прояснилось, руки перестали дрожать, сердце начало выравнивать ритм.

      Жив! Я все еще жив. Раз мне требуется воздух, значит – я не умер.

      Повел глазами по сторонам. Вотчина врачихи – «скорая помощь». Никогда не был внутри, но узнать несложно – слегка модифицированный микроавтобус. Форд, кажется… Не помню! Да и какая к черту разница? Наверняка собрали из тех частей, что попались под руку, так что теперь это безымянный гибрид вполне конкретного назначения. Давно пора забыть о марках и моделях автомобилей и различать их только по назначению.

      Господи, как умирать неохота! Эх, Мишка, Мишка, ну что же ты натворил?

      И, словно молнией, стрельнула запоздалая мысль, от которой похолодело в животе.

      Мишка! Как он там? Что с ним?

      Чекист наверняка арестовал. Закроет в железном ящике, и забудет как того армяшу на солнцепеке…

      – Лидия Андреевна, – пронзительно заверещал Василий над самым ухом, – идите скорее сюда, Стив очнулся.

      Надо же, оклемался студент, ты посмотри какой звонкий стал.

      Стивен сделал вялую попытку сесть, но сильные и одновременно нежные женские руки удержали на месте.

      – Рано тебе ты еще вставать!

      Кашель постепенно стих, но боль никуда не ушла, в отличие от сознания, которое так и норовило соскользнуть в блаженную темноту небытия. Туда, где тишина, покой, и совершенно необязательно дышать…

      Нет, одернул себя Стивен, дышать как раз нужно. Дышать – это обязательно. Иначе – смерть.

      – Как ты себя чувствуешь? – спросила Лидия Андреевна. Лицо совсем рядом, усталое, осунувшееся и все равно манящее. Глубокие морщины на лбу, большие красные от недосыпания