Человеческая стая. Ольга Асташенкова

продолжала мать.

      – Ты купишь новые, – сказала Поля. – В универсаме, где мы купили Леру.

      – Куплю? – воскликнула мать. – Куплю? На что я тебе их куплю?

      – На деньги, которые ты зарабатываешь на работе, – ответила Поля.

      Мать в этот момент раздевалась, она уже сняла свитер и рейтузы, а теперь расстегнула чёрный кожаный ремень, красиво собиравший платье на талии и подчёркивавший мамину изящную фигуру. Ремень этот внезапно взвился и с силой рассёк воздух перед самым Полиным лицом. Она попятилась и прижалась спиной к ножке стола.

      – Заработаю?! Сколько я должна работать, чтобы купить тебе галоши, которые ты теряешь?!

      Ремень снова взвился, и Поля юркнула под стол. Она часто здесь играла, и здесь же теперь довелось прятаться от внезапного гнева матери.

      – Отцовские порочные гены! Вся в него!

      Ремень тугой хищной змеёй залетал под стол, извиваясь и скручиваясь вокруг ножки. Поля прижималась всё ближе к обжигающей батарее, ощущая через пижаму спиной её жар. Затем змеиный хвост ремня раскручивался, пролетал рядом с коленкой и снова обвивался вокруг ножки стола, не задевая девочку. Но от каждого удара она вздрагивала, словно чёрная кожа оставляла кровавые борозды на её беззащитном детском теле. Поля не ревела в голос, лишь глотала слёзы и сопли, жадно вдыхая на всхлипе воздух ртом. Единственным человеком, который всегда слышал её рёв и приходил на помощь, была мать, а сейчас Поля инстинктивно боялась издавать громкие звуки, чтобы не разозлить её ещё больше. Девочка представляла, как уменьшается, становясь крошечной, настолько крошечной, что легко уместится под батареей. Туда, под чугунную, пышущую жаром громадину, не сможет проникнуть жестокий ремень. Она видела внутренним взором, как становится незаметной, совсем невидимой. Думала, что станет выходить из-под батареи только по ночам, когда мама спит, чтобы больше не злить её.

      Мать что-то крикнула, но Поля была поглощена чувством, что уменьшается до крошечных размеров, поэтому не расслышала. Ремень вдруг исчез из ограниченного столешницей поля зрения. Дочь видела только ноги матери в аккуратных домашних тапочках. Они развернулись к двери и удалились. На кухне зашуршало и загремело. Хлопнула дверца холодильника. Мать расставляла покупки по местам.

      А потом всё затихло. Поля старалась не шевелиться и дышать бесшумно. Обычно, когда мама злилась, хотелось, чтобы та скорее успокоилась, обняла её и всё стало как прежде. Но в этот раз было иначе. Поля чувствовала свою беззащитность впервые, и мама, которая всегда и от всего её защищала, теперь оказалась угрозой. Поля не понимала. В этот момент она словно и не любила мать. Но в то же время любила.

      Шли долгие минуты. Поле хотелось есть, но она упрямо не вылезала из своего укрытия. За стеной загремели кастрюли. Мама разогревала суп.

      – Поля, иди есть! Голодная же! – раздалось из кухни. Но Поля не шевельнулась.

      Тогда послышались шаги, дверь комнаты со скрипом открылась – петли давно никто не смазывал. Поля увидела приближающиеся