Человеческая стая. Ольга Асташенкова

тут всю перемену. Паша действительно несколько секунд изумлённо переводил глаза с Поли на листок и обратно.

      – О нас с Линой ничего не говорила? – недоверчиво спросил он, хотя уже было очевидно, что у Поли свои вопросы к учителю.

      – Нет! – выдохнула Поля.

      – И про то, что мы с Линой и Малютой всю домашку по русскому переписали у Даши? – уточнил он.

      – Я об этом даже не знала, – Поля сделала шаг вперёд, и Паша отступил.

      «С чего это он подумал, что кто-то про домашку рассказал, – пронеслось в голове, – обычное дело…»

      – Ну смотри, узнает Старуха, с тебя спросим! – крикнул он, а Поля заторопилась прочь. Задуматься бы уже тогда, но Поля была слишком встревожена отповедью, которую только что выслушала. Она заигралась в себя вымышленную и забыла о себе настоящей. А о настоящей стоило позаботиться. Насторожиться. Паша поверил, что Поля задержалась у Старухи из-за тройки, но седьмой «В» считал её способной донести. Стукач в классе был, кто-то сливал учителям то, что не следовало. Двое уже пострадали: Малюта знал, как вершатся подобные дела. Досталось Борьке, широко известному как Борюндель, который в итоге оказался ни при чём, и Верке-язвеннице, заложившей однажды курильщиков за школой. Но она сделала это один раз. Стучал кто-то третий. Но не Поля.

      А на следующее утро урок русского языка начался с разбора домашнего задания. Четверо пристыжённых семиклассников стояли в проходе возле своих мест. Даша – около первой парты среднего ряда, где они сидели с Мишей Багашевским, а Лина, Даня и Паша – около задних парт того же ряда. Наташа уже три дня болела, иначе, Поля не сомневалась, провинившихся было бы пятеро. Эта компания часто зависала – как они сами выражались – вместе после школы, так что уж если один не делал домашку, то не делали её и остальные. Торопясь, они дословно переписали у Даши. Это был самый надёжный способ не спалиться, ведь лучшая ученица параллели не ошибалась. Но сейчас, похоже, что-то пошло не по плану, и Валентина Григорьевна решила устроить разбор ситуации при всём классе. Она сама называла это показательной поркой, и хоть никогда рука её не касалась ни одного школьника, шрамы от этих психологических порок зарубцовывались долго.

      – Из-за тебя, Осипова, – сквозь стиснутые зубы прошептал Паша. Взгляд его так и обжёг пылающей ненавистью – Поля вжалась в стул. Паша был бы красивым, если бы не постоянные его попытки утвердиться в классе и не отстать от Дани. Первые годы Поля замечала эту красоту, но теперь привлекательная внешность прочно и навсегда скрылась за его сущностью. Если у Малюты жестокость, чёрствость, безжалостность и ненависть к большей части окружающих были естественны, даже шли ему, то на Пашином простом, но очень миловидном лице, славянском, как у Поли, злое выражение было чужеродными, и делало его совершенно отталкивающим.

      Малюта тоже бросил взгляд на Полю, но ничего не сказал. Выражения у троих, поднявшихся со своих мест, были встревоженные. Лица четвёртой участницы показательной порки, Даши, Поля, конечно, с третьей парты не видела, но вся круглая фигура