После человека. Рассказ. Олег Харит

У нас были приказы занять эту точку, очистить ее от гражданских, чтобы наше командование могло использовать больницу для своих целей. Я тогда твердо повторял, что так нужно, что надо спасать свою семью и народ. Перед глазами вставали образы тех, кто вскрикивал, кто звал нас бесчеловечными. Я отмахивался от этих мыслей, а сейчас стоял посреди пустого города, понимая, что меня нельзя простить. Когда ты подчиняешься без размышлений, ты не освобождён от вины. Ты – её носитель. Мораль начинается там, где человек отказывается исполнять то, что кажется необходимым.

      Движение у входа заставило меня обернуться. В зал зашел высокий мужчина с покатой спиной, напоминавший разросшийся ком сросшихся костей. Он пошатывался, в его взгляде отражался истертый ужас. Кожа на лице была пересечена красными прожилками, из уголка рта тянулась темная субстанция. Я сделал шаг, думая, что он может оказаться таким же блуждающим созданием, которого когда-то звали человеком. Он посмотрел на нас, раскрыл рот, произнес что-то на одном дыхании, но слов я не разобрал. Потом он увидел, как мы с Мэри и Лизой едины. Его глаза расширились, он резко попятился, наткнулся на заваленные обломки, издал сиплый стон и бросился прочь. Я не стал преследовать его, не крикнул ему вслед. Я не знал, зачем мне была бы нужна встреча с ним. Чужие и мы уже давно не имели способов понять друг друга.

      Мэри позвала меня, кивнула в сторону дальних колонн, где виднелась полузакрытая дверь. Мы двинулись туда. Внутри обнаружилось продолговатое помещение, напоминавшее склад. Я осмотрел полки, пыль лежала плотным слоем, без следов, значит, никто не заходил сюда очень давно. Когда-то здесь могли храниться запасы провизии, медикаментов или чего-нибудь иного, что люди ценили в прежней жизни. Все ящики были пустыми, их доски прогнили. Я наступил на один ящик, он рухнул, поднялось облако пыли с резким запахом. Мэри отшатнулась, закрыла лицо, Лиза выдала приглушенный кашель, ей не хватало воздуха. Я увидел, что под ногами у меня размокшая масса, прилипшая к дереву. Возможно, это были останки еды, давно испорченные.

      Мы решили выйти из здания, потому что внутри становилось трудно дышать. На ступенях, покрытых плитами мрамора, кое-где выбитыми, мы остановились, чтобы перевести дыхание. Я подошел к краю лестницы, посмотрел на улицу. Там не было ни ветра, ни движения. Дома стояли, как призраки, без теней. Мэри присела на верхнюю ступень, разглядывала пустоту в зияющих окнах. Лиза обхватила мое бедро, приникла крепче. Мне захотелось закрыть глаза и представить, что весь этот ад – дурной сон, но я не мог. Внутри время от времени вспыхивали сцены прошлого, где я видел серые казармы, наш взвод, напуганных беженцев, чьи глаза выражали безысходность. Я понимал, что стал частью преступления, в котором уже не было ответственных, кроме нас самих.

      Мы двинулись по улице, прошли мимо павших рекламных стоек, свернули во двор, огороженный низкими кирпичными стенами. Кое-где попадались клочки травы,