Как высоко мы поднимемся в темноте. Секвойя Нагамацу

в болоте.

      – Будто моментальный снимок, – сказал Дейв, подняв глаза. – Вот это все. Прямо удивительно, сколько всего тут выжило.

      – А что именно вы ищете? – спросил я.

      – Лучшая защита – это нападение, – объяснил Дейв. – Рано или поздно все, что тут живет, попадет в города, в океан, в нашу пищу. Мы обнаружили здесь отлично сохранившийся пласт бактериальной жизни. В организме Энни и других трупов встречаются вирусы, которые мы никогда раньше не встречали. Оживить самые древние нам пока не удалось. Самый старый из оживленных – штамм оспы столетней давности; вот почему мы на карантине.

      – То есть вы пытаетесь вернуть к жизни древние вирусы?

      – Нужно же понимать, что несут нам тающие ледники. Пока что все, что мы нашли, представляет угрозу разве что для амеб, но я здесь, чтобы предотвратить опасность, даже если несет ее один процент живущих там микроорганизмов. Чем лучше мы изучим эти патогены, тем успешнее сможем от них защититься в случае чего. Игнорировать историю нельзя. Какое-то время продержишься, а потом она все равно догонит и укусит тебя за зад. Чем лучше мы поймем, какие нам угрожают болезни, тем лучше сможем подготовиться.

      – А если вы оживите тот самый один процент?

      Я вообразил, сколько доисторических микробов может кишеть на команде Дейва – как они снуют у них в волосах, роятся в каждом отверстии, и вдруг ощутил, что в сапогах у меня хлюпает. Даже если риск составляет всего один процент, пожалуй, стоило бы выделить исследователям финансирование на более надежные защитные костюмы.

      – Попытаемся помешать ему распространиться или подготовим людей, – ответил Дейв. – Разбудим мир, заставим всех понять, что весь этот тающий лед и тонны дерьма, которые в нем накопились за миллионы лет, не рассосутся. – Дейв взялся за пряжку на поясе, потянул на себя металлический квадрат, достал маленькую флягу и приложился к горлышку. – Но вероятность того, что мы найдем какой-то абсолютно неизвестный беглый патоген, крайне мала.

      Через несколько часов я вернулся на станцию и продолжил осматривать Энни: аккуратно перевернул ее, сделал надрезы на коже, чтобы подготовить образцы тканей и костного мозга. Дейв и его коллеги не из нашего лагеря собирались провести анализ ДНК и содержащихся в теле вирусов.

      Я вдруг осознал, что приговариваю:

      – Все в порядке.

      Будто Энни могла меня слышать или чувствовать, как мои пальцы вскрывают ее грудную клетку, являя миру затвердевшие органы, черные, как стены прятавшей ее пещеры. Я как раз собирался вынуть ее желудок, когда пришло сообщение от Мики:

      Не повторяй ее ошибок. Детство у Юми только одно. Мать она уже потеряла.

      Не повторял и не собираюсь. Я здесь, чтобы понять Клару. Однажды Юми мне спасибо скажет, – ответил я.

      Мики прислала несколько фотографий: Юми в зоопарке, Юми дремлет, Юми с двоюродными сестрами в огромных шляпах от солнца и респираторах катаются на велосипедах в парке «Голден Гейт» во время недавней