Записки о виденном и слышанном. Евлалия Казанович

191, которая мне сообщила, что умерла А. П. Философова192. Lusignan очень жалела, что у нее уже взят билет193 и она не может, таким образом, остаться побывать хоть на панихиде ее. Утром сегодня зашла к Чернякам посмотреть в газете расписание панихид и похорон. Оказывается, сегодня на курсах назначена панихида в час дня.

      Собираюсь идти.

      – Вы куда? – спрашивает меня Лидия Семеновна.

      – На курсы.

      – В библиотеку?

      – Нет, на панихиду.

      – Ах, это по Стасовой, что ли?

      – Нет, по Философовой.

      – Да нет, ведь Стасова же умерла.

      – Философова, Анна Павловна, единственная дожившая до нас из основательниц наших курсов194.

      – Так ведь это же Стасова и есть, – настаивает Лидия Семеновна.

      – Стасова давно уже умерла. Да что лучше, прочтите на первой странице «Нового времени» объявление.

      Лидия Семеновна читает и убеждается:

      – А я думала, Стасова.

      Прихожу на курсы.

      Внизу, по обыкновению, толпятся курсистки. Одни одеваются, другие раздеваются, одни уходят, другие приходят.

      – Идем на панихиду, – предлагает возле меня одна курсистка другой.

      – Какую панихиду, зачем?

      – Да по Философовой.

      – А кто она? Я с ней не знакома.

      – Ну вот еще, не все ли равно! Она там что-то по равноправию женщин хлопотала и была председательницей женского съезда195.

      – А-а, ну пойдем себе.

      – Почему на курсах панихида по Философовой? – говорят немного дальше.

      – А кто его знает! Пойдем, посмотрим, что ли?

      – Ну Бог с ним, мне некогда; лучше погуляем немного.

      И такие отзывы слышны повсюду кругом, но из любопытства многие все-таки идут наверх в зал.

      Недаром Анна Павловна сокрушалась, что нет никакой традиции на наших курсах, что к курсам, как к учреждению, нет любви в курсистках, что они – какой-то пришлый, кочевой элемент, незнакомый ни с историей возникновения курсов, ни с учредителями их, ни с жизнью их вплоть до настоящего момента.

      Это правда; от них берут все что можно, но ими не интересуются. Из знакомых мне только Lusignan да Маша [Островская] составляют исключение (Маша, между прочим, пришла на панихиду). Поэтому и на панихиде не было настроения; стояла толпа холодная, равнодушная, пришедшая позевать от нечего делать. Следовало бы кому-нибудь из комитетских дам разъяснить отношение Анны Павловны к курсам, хоть пользуясь случаем ее смерти, а то Нечаева сказала несколько общих фраз по окончании панихиды, и тем дело было кончено. Одна курсистка, очевидно из бюро слушательниц196, объявила, что у гроба назначаются дежурства из курсисток, пригласила жертвовать на венок и взывала прийти как можно в большем количестве на отпевание и вынос тела на вокзал, имеющее быть в среду197. Она так настойчиво повторяла последнее приглашение, повторенное несколько раз, что даже неловко было перед родственниками покойной, в присутствии которых это все происходило.

      21/III.

192

А. П. Философова умерла 17 марта 1912 г.

193

Вероятно, О. С. Эльманович собиралась в Варшаву к родителям на Пасху, которая в 1912 г. праздновалась 25 марта.

194

Казанович ошибается: из основательниц курсов была тогда жива В. П. Тарновская.

195

Первый Всероссийский женский съезд проходил в Петербурге с 10 по 16 декабря 1908 г.

196

Вероятно, имеется в виду Бюро для приискания занятий, действовавшее в составе Общества вспоможения окончившим курс наук на СПб. ВЖК. См.: Общество вспоможения окончившим курс наук на Санкт-Петербургских Высших женских курсах 1893–1903. [СПб., 1903]. С. 5.

197

Тело А. П. Философовой было перевезено в имение Богдановское близ Бежаниц (Псковская губ.) и захоронено в родовом склепе 22 марта 1912 г.